Карпов улучил момент и подсел к Алле. Глядя Саше вслед (он пошел в столовую, в туалет или черт его знает куда), он сказал:

— Я только и делаю, что подчищаю за вами. Ты забыла уговор: я вытаскиваю Сашу и для работы тоже . Заказчик давит на меня. Вы или работайте, или…

— Или что? Сдашь Сашу?

— Я не для этого вытаскивал его из тюрьмы. — Сергей в упор посмотрел на Аллу. — Я расскажу ему о нас с тобой. Как мы спланировали второе рождение Саши, как зачали его в моей спальне. Я ему назову имена его новых родителей. Он теперь Александр Сергеевич.

— Ты этого не сделаешь.

— Я не хочу этого делать — честно. Так что помоги мне и себе.

— Я знала, что ты подлец, но не настолько…

— Да или нет?

Корбут ответила ему твердым взглядом:

— Нет.

— Ты сделала выбор, — предупредил ее Карпов.

— Ты тоже.

— Посмотрим…

Сергей сел на свое место. Вино ему показалось отвратительным на вкус, сама беседа с бокалами в руках — дешевой. Они подражали кому-то. Лично Карпову жали ботинки и брюки, он с удовольствием поменял бы их на что-нибудь спортивное. Культура, воспитание? Да, все то, что навязано сверху и не дает вылезти тому, что давит снизу.

Карпов подумал о том, что никогда не был свободным. Он работал даже в минуты отдыха, не отдавая себе отчета . Всю сознательную жизнь он находился под тотальным контролем, подчинялся правилам, указам, законам, навязанным мнениям, каким-то условностям. Он всю свою жизнь что-то скрывал, подменял правду ложью, и чем чище была правда, тем грязнее выходила защита. Вот в чем пакость. Эти мысли были слегка, только слегка хмельными; вино стало ключом к их хранилищу, к этому натуральному склепу.

Куда-то ушла Алла («в столовую, в туалет или хер ее знает куда»). Он и Саша остались одни. Боже, сколько раз они сидели друг против друга, но ни разу между ними не было такого чистого, пропитанного искренностью, раскаянием и сожалением воздуха. Сквозь него Карпов видел следы измены, оставленные губами Аллы на лице Котика. Он не ревновал, вот в эту минуту — нет. Между ними сейчас не стоял образ женщины. Карпов точно мог назвать дату, когда он стал между ними: когда Алла приняла его приглашение выпить в его доме, а он подумал о чьей-то дурацкой шутке, приняв гостью за девочку по вызову.

Котик почувствовал перемену в настроении товарища.

— Что-то случилось?

— Да, — покивал Карпов. — Ты повзрослел.

— Мне двадцать пять.

— Слепым можно быть и в тридцать, и в сорок. Ты не замечаешь очевидного.

— Не ходи вокруг да около, Серж.

— Хорошо. — Карпов поставил на столик бокал с игристым вином. Он подбирал слова, взяв за образец ту фотографию обнаженной Аллы, которой они замутили взгляд Рональда Кейна и которая для самого Кейна стала «черной меткой».

Он сказал «хорошо», но на этом и остановился. У него, как и у Котика, был свой стопор. Ему трудно было признаться в измене. Саша пришел ему на помощь:

— Ты не тот, за кого себя выдаешь.

— Да, это близко к правде. И что дальше?

— Когда ты уволился со службы, ты прекратил всякие контакты с разведуправлением. Ты вешал мне лапшу на уши.

— Помнишь, с чего начался наш разговор? Я сказал, что ты повзрослел. Ты хочешь узнать правду — ну так слушай. Задания военной разведки я чередовал с частными заказами. Откуда я их черпал — это мое дело. А твое дело было выполнять мои распоряжения и находиться в форме. Ты работал, и твоя работа влияла на твое сознание. Ты втянулся в процесс, и моральная его сторона оказалась где-то там, за горизонтом. Ты…

— Вчера я разговаривал с прокурором.

Карпов закашлялся и долго не мог остановиться. Он буквально поперхнулся словами Котика. С раскрасневшимся лицом он переспросил:

— Ты что сделал?

— Я говорил о тебе с Рамадановым. Знаешь, беседовать с военным прокурором на пенсии — все равно что прикоснуться к учебнику по военному праву.

— Ты идиот?

Сергей думал, что свои эмоции он оставил в прошлом… Он вскочил на ноги, опрокидывая столик, и, уже не контролируя себя, выхватил нож. Котик поднялся и бесстрашно шагнул ему навстречу. И вздрогнул от громкого хлопка выстрела. Сергей, широко открыв глаза, сделал один, потом второй шаг. Саша посторонился, как будто пропускал впереди себя почтенного человека. Еще один шаг, и Карпов упал в воду…

— Вот и все, — тихо, но так, чтобы услышал Котик, сказала Алла и опустила руку с оружием. Их осталось только двое. Двое из «четырех „К“», включая Кейна. И в этой связи она мрачно усмехнулась: — Четыре трупа в одном доме — это перебор. Нужно съезжать отсюда. Лично я сюда больше ни ногой.

Эшли Смит решила не переодеваться. Юбка на ремешке, жакет, обязательные чулки как часть посольского дресс-кода — она давно привыкла к такому деловому стилю одежды. Она недолго принимала решение — взять с собой оружие или нет. Речь шла о личной безопасности, и она прихватила с собой «вальтер-пятерку» — безопасный и компактный, с укороченным стволом и затвором, «самый удачный» пистолет фирмы «Вальтер». Вложив его в поясную кобуру, она спрятала пистолет в потайном отделении перчаточного ящика «Форда Мондео». Оснащенная обычными «белыми» номерами с литерой «Т», машина не бросалась в глаза, но, как и оснащенная красными дипломатическими номерами с литерой «D», она давала преимущества неприкосновенности.