В 1934 году Ленского приговорили к пяти годам заключения "за контрреволюционную деятельность" и отправили в Сибирь на принудительные работы. Он сообщал жене: "Еще больше ослабел... Еле хожу... Обмороженные пальцы гноятся и нестерпимо болят... Все мои рукописи без возврата пропали. Стихи приходится восстанавливать по памяти..."

В сердце Сибири‚ в чистоте снегов‚

Что приготовила ты мне‚ судьба?

Еще одно мучение? Пусть. Лишение? Пошли его‚

И я не стану спрашивать‚ откуда оно.

Готов я к нему‚ готов...

Ленский отбывал срок в сибирских лагерях‚ а друзья в Тель-Авиве считали его погибшим и выпустили в память поэта сборник его стихов. Он вышел из заключения в 1939 году‚ жил под Ленинградом на положении ссыльного‚ не имея возможности соединиться с женой и маленькой дочерью‚ работал ночным сторожем‚ писал стихи на иврите о еврейских местечках Литвы‚ о сибирских пейзажах и жизни в лагере‚ переводил А. Пушкина‚ М. Лермонтова‚ А. К. Толстого‚ перевел на иврит часть эпоса вогулов – малого народа Сибири. Хаима Ленского называли "соловьем без гнезда"‚ который обогатил современный иврит‚ а он продолжал работать‚ не желая "выбрасывать скрипку‚ пока хоть одна струна звучала радостно": "Будь благословенна, радость, спасибо за визит, нежданная госпожа..."

В 1941 году Ленского снова арестовали и осудили на десять лет за "антисоветскую деятельность". Жена скончалась в эвакуации‚ дочь отправили в детский дом‚ Ленский погиб в заключении в сибирском лагере, в 1943 году‚ – было ему тогда тридцать семь лет‚ и место захоронения неизвестно. Через пятнадцать лет после этого в Израиль попали записные книжки поэта‚ сохраненные его другом‚ в которых оказалось более ста неизвестных стихотворений. Ленский писал незадолго до гибели: "Израиль далекий! Склонятся ли пальмы твои вослед сыновьям‚ что исчезают в снежных пустынях Сибири?.."

Цви (Григорий) Прейгерзон‚ прозаик и поэт. Иврит был для него "скрытой родиной"; он писал рассказы и стихи на иврите и посылал за границу‚ пока это не стало опасным занятием в Советском Союзе. Был специалистом по обогащению каменного угля‚ автором научных работ и учебных пособий‚ преподавал в Московском горном институте‚ а в свободное время писал на иврите без надежды на публикацию. В 1949 году был осужден на десять лет лагерей за участие в "антисоветской националистической организации". Выйдя на свободу‚ Прейгерзон написал: "Еще в тюрьме я поклялся‚ что не оставлю иврит‚ и я верен этой клятве поныне. И пусть меня посадят во второй и в третий раз‚ иврит все время будет со мной... будет жить во мне до последнего вздоха..." Он пересылал в Израиль рассказы‚ воспоминания‚ роман "Эш га-тамид" "Вечный огонь"‚ которые печатали под псевдонимом А. Цфони ("Северный"); израильские писатели называли автора "своим человеком в доме иврита": "Это чудо! Как мог он сохранить свое дыхание? Как разыскать розу посреди заснеженного поля?.."

Прейгерзон умер в 1969 году‚ и на похоронах один из друзей сказал: "Цви‚ ты обогащал не только уголь‚ ты обогащал наши души!" Через год урну с прахом писателя‚ согласно его завещанию‚ привезли в Израиль и захоронили на кладбище кибуца Шфаим; на памятнике написано: "Здесь похоронен ивритский писатель, ученый, сын своего народа". Одну из улиц Тель-Авива назвали улица А. Цфони.

Ц. Прейгерзон‚ из рассказов (1934 год):

"Я родился в начале века в маленьком‚ тесном городишке. Здесь я сделал свои первые шаги в вечно непросыхавших лужах. Пыльный‚ слякотный и угасавший – таким мир впервые предстал перед моими глазами. Верующие старики-евреи тревожно вглядывались в будущее‚ неизвестно чем грозившее их внукам и правнукам. Как раненое животное‚ что беспокоится за судьбу своего детеныша‚ так и те‚ кому вскоре предстояло уйти из жизни‚ тревожились за нас‚ за судьбы тех‚ кто вступал в эту жизнь.

Душу народа лихорадило в синагогах. По субботам‚ совершая с хасидами три трапезы‚ я впитывал в себя этот трепет еврейской души‚ и томительная тяга к еврейству вошла в мою кровь‚ отравила меня сладостным своим ядом и навечно сделала пленником иврита. Хасиды‚ покачиваясь‚ пели грустные песни‚ а я не сводил с них увлажненных глаз‚ с благоговением погруженный в особый мир. Их песни казались мне молитвой сердца‚ пред которой‚ на ее пути к Всевышнему‚ расступались небеса...

Я жил в этом мире‚ отдавая ему весь жар своего детского сердца. И радостно было мне сознавать себя частью этого целого. Ибо к тому времени я уже понял‚ что тот‚ кто разрывал цепь и выпадал из нее‚ терял самого себя‚ становился изгоем... Откуда мне было знать‚ что и с меня еще сурово спросится за жизнь ушедших поколений‚ что на моих плечах отныне лежала доля спасительной работы Машиаха. Но увы‚ ноги мои были еще так слабы‚ а вокруг парили звонкие сны-птицы..."

5

Учитель из Белостока Н. Цемах (будущий актер и режиссер) собрал в родном городе учащуюся молодежь, основал Еврейский любительский артистический кружок, и они впервые в России сыграли спектакль на иврите 29 июня 1909 года. Это была переделка пьесы Мольера "Школа мужей", которая шла под названием "Мораль для дурной молодежи". Артистический кружок превратился в передвижной театр "Га-бима га-иврит" ("Ивритская сцена"), поставил пьесу О. Дымова "Слушай, Израиль!", гастролировал в Вильно и в других городах. Затем Цемах оказался в Варшаве, познакомился с М. Гнесиным, и тот вспоминал впоследствии: "Его губы и руки дрожали, когда он рассказывал о своем пути в театре... Глаза его горели и ничего не видели перед собой, ноги носили его взад и вперед по комнате, как будто он грезил наяву..." Цемах и Гнесин создали в Варшаве театр на иврите, поставили несколько спектаклей, и к ним присоединилась Хана Ровина, будущая знаменитая актриса.

Началась Первая мировая война; среди прочих беженцев Цемах оказался в Москве, и в 1917 году там появился театр "Габима" ("Сцена") – "будущий передвижной театр еврейской трагедии". В сентябре того года Цемах встретился с создателем Художественного театра К. Станиславским и убедил его‚ что для развития национальной еврейской культуры необходим театр на языке иврит. "Единственное, чего я прошу, сказал Цемах, это помочь нам учиться, особенно в нынешний период родовых мук". Станиславский предложил Е. Вахтангову стать художественным руководителем "Габимы", и на первой встрече с артистами Вахтангов сказал: "Начните учиться с самого начала и забудьте, ради Бога, что вы были когда-то актерами, потому что это может только помешать".