— Трудно сказать, — пожал плечами Джонатан. — Мы действительно не знаем, где он сейчас.

— Да-да, конечно, — Бурлаков встал и взял свой портфель, стоявший возле дивана, порылся в нём и вернулся к столу с пачкой машинописных листов. — Вот. Это информация о Комитете и его деятельности. В конце координаты комитета и мои лично. Пожалуйста. Когда встретитесь, передайте эту информацию парню. А дальше… пусть он решает сам.

— Что ж, — Фредди внимательно смотрел на профессора. — Это можно попробовать. Но мы должны быть уверены, что никого не потащим на хвосте.

— Если сами не проколетесь, то и хвоста не будет, — резко ответил Бурлаков.

— Резонно, — усмехнулся Джонатан, беря листы и подравнивая ладонью пачку.

— Я понимаю, что оговаривать сроки бессмысленно, но мне бы хотелось решить эту проблему до Рождества, — твёрдо сказал Бурлаков.

Фредди и Джонатан переглянулись.

— Что ж, — улыбнулся Фредди. — Ничего не гарантирую, но может и успеем.

— Хорошо, — кивнул Бурлаков. — Я буду ждать.

— А в Комитете вы предупредите?

— Кого? Женщин, чьи мужья и дети остались там же? И о чём? Что к парню надо отнестись чутко и внимательно?

— Да, конечно, — согласился Джонатан. — Можно ещё вопрос?

— Пожалуйста.

— Насколько ваш Комитет курируется… администрацией?

Бурлаков улыбнулся.

— Мы работаем самостоятельно. Но сотрудничаем в интересах дела.

— Какого дела?

— Хотя бы наказания военных преступников.

— Что ж, хорошее дело, — хмыкнул Джонатан.

— Скажите, профессор, вы говорили, что есть ещё уцелевшие, — начал Фредди.

— Да, — сразу ответил Бурлаков. — Двое. Но они оба в тяжелейшем состоянии. Сейчас они в Центральном военном городе в Спрингфилде. Врачи делают, что могут.

«И никто ничего не знает?! — удивился про себя Старцев, — вот это конспирация, с ума сойти!». А вслух спросил:

— Вы видели их?

— Да. Видел, пытался разговаривать. Но… они оба уверены, что находятся в лагерном лазарете.

Фредди присвистнул.

— И давно они… так?

— Их нашли ещё в декабре. Один лежал на краю рва с трупами. Сумел зацепиться за край, наполовину выполз и потерял сознание. Почти замёрз. Его заметили с дороги. А второго… там рядом как раз работали сапёры с собаками, — Фредди понимающе кивнул. — Одна из собак стала тянуть в сторону рва, визжать. Кто-то вспомнил, что до этого собака была санитарной, то есть обучена поиску раненых, и отпустили её. Она побежала ко рву, стала лапами раскапывать трупы. Ей помогли. Разобрали трупы и вытащили. Оба были ранены, пулевые и… Вы наверное слышали, что потом добивали штырями. У одного прошло по рёбрам, у другого хуже, но жизненно важные уцелели, — все трое молча слушали оборванные не слишком внятные фразы, произносимые ровным до безжизненности голосом. — Их перевязали, отправили в госпиталь, и вот с того времени… Их лечат, поддерживают жизнь, но сознание…

— Но если они увидят своих близких, — вдруг сказал Старцев, — кого-то, кто дорог и не связан с лагерем…

— Точно, — сразу кивнул Фредди.

— Мы думали об этом. Но для этого надо их опознать. Как мы будем искать их близких, семьи?

— А что? — осторожно спросил Джонатан. — Они не хотят назваться? Скрывают?

— Они не помнят. Всё, что было до лагеря, словно стёрто из памяти.

— А опознанием? По фотографиям…

— Седые беззубые старики с изуродованными лицами и телами. Какими они были до…? Мы пока даже не можем определить, когда они попали в лагерь, и по какой статье, а об именах… — горечь, прорвавшаяся в голосе Бурлакова, заставила его замолчать.

Фредди задумчиво отхлебнул.

— И что, больше никого?

— Ни-ко-го, — разделяя паузами слоги, ответил Бурлаков. — Тогда же, в декабре, мы проверяли все рвы, овраги, тюрьмы, лагеря… Так наш Комитет и возник. Искали уцелевших. Мы нашли два рва, забитых до краёв детскими трупами в лагерной робе. Расстреляны, добиты из пистолетов в упор и ещё проткнуты штырями! — он тяжело перевёл дыхание. — Извините.

— Мы понимаем, — кивнул Джонатан.

— Сделаем, что сможем, — поддержал его Фредди. — Постараемся, чтобы у парней не было неприятностей.

— У парней? — вскинул брови Бурлаков. — Но, насколько я знаю, недоразумение со спальниками устранено. Ему, как бывшему спальнику, ничего не грозит.

— Но он этого не знает, — усмехнулся Фредди. — Вы ведь когда были в Спрингфилде, в госпитале, говорили там с парнями, раз знаете об их вражде с лагерниками. Я, кстати, этого не знал.

— Да, — кивнул Бурлаков. — Был. Беседовал с ними, с доктором Аристовым. Он, тоже кстати, — Бурлаков улыбнулся, — очень хорошо о вас отзывается. Мы, Комитет, склоняемся к тому, что бывших спальников можно отнести к категории безусловно и невинно пострадавших, то есть Комитет берётся защищать их права.

— Резонно, — хмыкнул Джонатан и вдруг улыбнулся. — А вы, Генни, так и решили остаться свидетелем?

— Не хотел портить вам игру, — улыбнулся Старцев. — Правы вы все. А когда не знаешь, кому подыгрывать, лучше не лезть.

— Верно, — кивнул Фредди. — Уметь промолчать тоже… надо уметь. Скажите… а слежку когда начали?

— За кем? — улыбнулся Старцев.

— Браво! — хлопнул в ладоши Джонатан.

Старцев театрально склонил голову и очень серьёзно продолжил:

— Слежки не было. Просто, когда рассеянная информация собирается в одном центре, можно восстановить практически целостную картину. Вы слышали такой термин: «мозговой штурм»?