Беляки и впрямь маршировали.

Стройными рядами они сходились в плотную группу и, подстраиваясь под шаг друг друга, словно все их вела неслышимая никому музыка, пошли вперед.

Слово, что уже минут десять терзало горло комбрига, наконец, выпорхнуло оттуда.

– Огонь!

Адъютант, крикнув команду в мембрану полевого телефона, высунулся из окопа. В этот момент красные окопы вспыхнули пулеметным огнем. Плотную, собранную группу хлестали пулеметные очереди, укладывая на землю живых людей.

Комбриг азартно охнул. Зрелище было непривычным. Плотно сбитая толпа ровным шагом маршировала на месте, а её резали струи пулеметных очередей. Пулеметы выплевывали почти шестьсот пуль в минуту. А пущенная с близкого расстояния пуля пробивала двух-трех человек и застревала в четвертом. Убитые валились на землю, освобождая место для новых смертников…

Это продолжалось не более пяти секунд.

Инженер Кажинский увидел это через его плечо и, дернув щекой, переключил рубильник на пульте. Повинуюсь неслышному щелчку, марширующая толпа на заснеженном поле сломалась и обуянная ужасом бросилась назад.

До своих окопов добежали не многие.

Перевалившись через бруствер, с отвращением отбросив сторону феску, поручик Розинцев вытер разгоряченное лицо грязным снегом. Над головой продолжали свистеть пули, но в окопе это было уже не страшно…

Привалившись к земле, он прикрыл глаза, слыша, как то справа, то слева в окоп падали товарищи. Глаза он открыл, когда кто-то засмеялся. Мелко, истерично…

– Да, господа… Давно я так не бегал!

Полноватый незнакомый ротмистр вытерся рукавом, оставив на небритых щеках глиняные разводы.

– Что это было?

– Умопомрачение, – мрачно отозвался кто-то. – Мы дружно сошли с ума и…

Ротмистр осторожно высунулся. Стрелять красные перестали – не в кого.

– Боюсь, что нет… Скорее большевики изобрели что-то новое…

К коричнево-серым валунам, что усеивали землю между окопам, добавились тела товарищей. Полоса земли между окопами теперь напоминала болото – ровная поверхность и, словно кочки, тела, тела, тела… Кто-то там еще шевелился, кто-то сидел под прикрытием камней, не решаясь преодолеть простреливаемое пространство.

– Не знаю как у вас, господа, а у меня было мерзкое ощущение, что в моем мозгу кто-то ковыряется…

При воспоминании, ротмистра передернуло.

– Мозолистой рукой? Серпом и молотом?

– Идите вы к черту со своими шуточками, поручик!

– Я думаю, господа, что мы столкнулись с новым оружием…

– Почему с оружием? Оружие это то, что убивает.

– Извольте посмотреть за бруствер.

– Это пулеметы.

– Это страшнее пулеметов. Я своими глазами видел, как барон шел на пулемет… Глаза безумные, лицо белое… Чтоб еще раз подойти к ним так близко понадобится мужество, которого у меня нет.

Ротмистр помотал головой.

– Я готов убивать их и рисковать собственной шкурой, но по-честному… При приблизительно равных шансах… А так вот… Увольте, господа…

То, что большевики обладают каким-то страшным новым оружием, стало ясно уже через день, когда посланные в передовой секрет офицеры РОВСа на глазах товарищей и британских инструкторов молча поднялись из-за камней и, не скрываясь, пошли к красным окопам. Просто перебежчиками они быть никак не могли – и подполковника и обоих капитанов в сводном отряде хорошо знали, потому и не стали стрелять как в предателей – рука ни у кого не поднялась.

Удивительно было и то, что и большевики не стреляли. Эти словно знали, что там происходит, словно это так и было нужно. Посланные за ними в горячности вдогонку три офицера не добежав до ушедшей вперед первой группы вдруг остановились и заметались на одном месте.

Издалека казалось, что они ведут борьбу с кем-то невидимым. Кто мог – припали к биноклям и стереотрубам. Кто не видел – вытягивали шеи и переспрашивали.

– Что там такое господа? Что такое?

Никто не решился сказать – словно наблюдал какой-то таинственный обряд. Люди топтались на одном месте то ли мешая, то ли наоборот, помогая что-то делать… Они толкались, держались друг за друга, дергались в разные стоны…

Кончилось это тем, что один из них, бросив винтовку, деревянно переставляя ноги, зашагал следом за первой тройкой, а второй заковылял обратно, неся дергающегося в его руках третьего товарища. В спину им ударили пулеметы.

Они едва успели добрести до камней, как земля тяжело вздрогнула, и над их головами полетели первые снаряды.

Единственным достойным ответом на большевистские происки, который нашелся у атакующих оказалась артиллерия.

Пушки ударили из-за холмов, с закрытых позиций сводя схватку «в ничью».