Сталин был недоволен медленным ходом следствия, выгнал Рюмина из МГБ, и тот каялся в совершенных ошибках: "Я признаю только, что в процессе следствия не применял крайних мер, но эту ошибку после соответствующего указания я исправил". Начальником следственной части стал С. Гоглидзе, которому Сталин приказал выбить из обвиняемых показания о шпионском заговоре иностранных разведок, завербовавших врачей для свержения государственного строя в Советском Союзе.

Следственный отдел укрепили молодыми работниками из ЦК комсомола. Провели новую серию арестов. В кабинеты к следователям попали профессора В. Виноградов, М. Вовси, В. Василенко, А. Гринштейн, Б. Коган, А. Фельдман, Я. Темкин и другие. Начальник тюрьмы на Лубянке показал впоследствии: "Применяли непосредственно физическое воздействие… Белов и Кунишников – лейтенанты… Били арестованных резиновыми палками… О применении наручников и избиении… мне обычно звонили начальники следственных отделов… Убедившись, что указание исходит от заместителя министра, я давал указание надеть наручники или произвести избиение…"

Привезли из ссылки П. Жемчужину (под кодовым обозначением "объект–12") и тоже допрашивали по "делу врачей", выискивая, быть может, заговорщиков среди руководителей партии и правительства. Н. Хрущев, из доклада на 20 съезде партии: "Сталин сам вызывал следователя, инструктировал его, указывал методы следствия, а методы были единственные – бить, бить и бить…"

Профессора Вовси называли "предводителем сионистов, окопавшихся в советской медицине". Он был двоюродным братом Михоэлса, а потому следствие сочинило несложный сюжет: Михоэлс, вернувшись из Америки, поручил Вовси назначать на ответственные посты врачей-евреев, а когда это было выполнено, Шимелиович передал ему указание "Джойнта" – проводить вредительское лечение руководителей партии и правительства.

В годы войны и после нее генерал-лейтенант медицинской службы М. Вовси был главным терапевтом Красной армии; от него-то и протянули ниточку к обвинению, сформулированному в сообщении ТАСС таким образом: "врачи-вредители" "старались вывести из строя маршала Василевского А. М., маршала Говорова Л. А., маршала Конева И. С." и других военачальников, чтобы ослабить оборону страны.

На одном из допросов Вовси сказал следователю: "Вы сделали меня агентом двух разведок, не приписывайте хотя бы германскую – мой отец и семья брата в войну были замучены фашистами в Двинске". На это следователь ответил: "Не спекулируйте кровью своих близких".

Допросы продолжались. Обвиняемых жестоко избивали, не позволяли спать, сутками держали в наручниках, отчего опухали руки, и пожилые, обремененные болезнями люди подписывали "признания" о многолетних связях с иностранными разведками. Наконец Сталину доложили: Вовси и Коган "признались", что "собирались лишить жизни" главу партии и правительства, а также Берия и Маленкова.

7

Пока шли аресты и допросы московских врачей, в столице Чехословакии подготавливали политический процесс. 20 ноября 1952 года на скамье подсудимых оказались крупные партийные и государственные деятели – одиннадцать евреев, чех, немец и словак. Главным обвиняемым был Рудольф Сланский (Зальцман), генеральный секретарь компартии Чехословакии, по национальности еврей (за год до этого торжественно отпраздновали его пятидесятилетие и наградили орденом Социализма, хотя те, кто награждал, уже знали, что юбиляр обречен).

Сланский был верным коммунистом и незадолго до ареста призывал в журнальной статье: "Разоблачать и обезвреживать вражескую агентуру, очищать партию от подрывных, вредных и чуждых элементов… быть беспощадными ко всем отклонениям от марксистско-ленинской линии".

Сланского арестовали по личному указанию Сталина. Следствием руководили советники из Москвы, у которых был большой опыт, и обвиняемые испытали многочасовые допросы, пытки, психологическое давление. Вначале Сланский всё отрицал, пытался покончить жизнь самоубийством, а когда это не удалось, его сопротивление было сломлено, и он дал такое показание: "Я – враг коммунистической партии и СССР".

Из всех политических процессов в странах Восточной Европы процесс Сланского носил наиболее выраженный антиеврейский и антиизраильский характер. Подсудимых – участников "международного еврейского заговора" – обвинили в экономической диверсии и шпионаже, в подрыве обороноспособности Чехословакии и дружеских связей с Советским Союзом. О Сланском написали в обвинении: "Предпринимал активные шаги к сокращению жизни президента республики Клемента Готвальда" с помощью "лечащих врачей из враждебной среды".

Перед началом публичного процесса провели его репетицию с участием обвиняемых, которым дали до этого отдохнуть. Процесс в Праге длился восемь дней. Подсудимые соглашались со всеми статьями обвинения и произносили заученные фразы, что напоминало московские процессы 1930-х годов. Все выступления подробно освещали в газетах, транслировали по радио, а потому специальные сотрудники сверяли речи подсудимых с текстом, который лежал перед ними. Трансляция по радио шла с опозданием в пятнадцать минут, и слушатели могли услышать лишь те слова подсудимых, которые уже прошли цензуру.

Главный обвинитель заявил на процессе: причастность к сионизму следует рассматривать как одно из тягчайших преступлений против человечества; любой еврей в той или иной степени является сионистом, и его можно считать потенциальным преступником. Прокуроры подчеркивали еврейское происхождение подсудимых, которым чужды интересы чехов и словаков; поставили в вину даже продажу оружия Израилю в 1948 году и массовый выезд чешских евреев, которые – по заявлению обвинителей – незаконно вывезли из страны материальные и культурные ценности.