– Христианский рыцарь! Я бы очень хотел закончить наш поединок, спешившись. Ибо уже слишком долго сражаемся мы верхом.

Магистр, будучи в пешем бою столь же искусен, как и в конном, ответил согласием. И тогда оба храбрых рыцаря одновременно соскочили со своих коней, и, хорошенько прикрывшись щитами, мавр – с симитаррой, христианин – с мечом в руках напали друг на друга с необычайной отвагой. Но мало пользы принесла мавру его отвага, ибо славный был у него противник. Они осыпали друг друга жестокими ударами куда попало, стремясь убить друг друга, и оба чрезвычайно разъярились. Мавру приходилось хуже, хотя он и не замечал этого: из его двух ран широкой струей текла кровь, и всюду, куда он ступал, оставался кровавый след. От потери крови его лицо побелело. Но, обладая сердцем великого мужества, он стойко держался в бою.

И кто взглянул бы в это время на коней обоих рыцарей, испугался бы при виде ударов зубами и копытами, которыми те обменивались. И поединок коней не уступал в жестокости поединку их хозяев. Тем временем добрый магистр метким косым ударом разрубил адаргу своего врага пополам, словно она была из картона. На это взбешенный мавр ответил страшным ударом, и большая часть щита магистра, отколотая, упала на землю. Магистр прикрыл остатком щита голову, но конец симитарры мавра с силой ударил в шлем, пробил его насквозь и нанес рану в голову. Рана была неглубокой благодаря тому, что была нанесена лишь концом симитарры, тем не менее из нее полилось столько крови, что она залила магистру глаза и мешала ему видеть. И если бы к этому времени Алатар не ослабел от большой потери крови, магистру пришлось бы плохо.

Мавр, увидев, что лицо магистра залито кровью, воспрянул духом и стал с новой силой осыпать его ударами. Но поскольку он был уже обескровлен, то не сумел это сделать так, как хотел бы и как это соответствовало бы его мужеству, и все же положение магистра было опасным. Последний, видя, что столько крови течет у него из раны на голове и так теснит его противник, решил действовать, ставя под угрозу собственную жизнь: он закрылся оставшимся у него осколком щита и, занеся меч, бросился на Алатара. Мавр не отступил перед ним, а в свою очередь устремился к нему навстречу, рассчитывая одним ударом закончить бой. Первым ударил магистр: меч его пробил кольчугу врага и глубоко ушел в тело. Но ответный удар мавра нанес магистру новую рану в голову, и тот, обливаясь кровью, упал без чувств на землю. Мавр, увидев магистра упавшим на землю и всего в крови, подумал, что он уже мертв, и хотел подойти, чтобы отсечь ему голову. Но едва сделал он шаг, как тоже свалился на землю: тому была причиной смертельная рана, нанесенная ему перед тем магистром. И, упавши, не смог он более двинуть ни рукой, ни ногой. Тем временем магистр пришел в себя и, недоумевая, почему мавр на него не напал, поспешно поднялся, взглянул в сторону Алатара и увидел его мертвым, распростертым на земле. Тогда он преклонил колени и вознес горячее благодарение богу за дарованную ему победу. А поднявшись, отрубил мавру голову и бросил ее на землю. Затем он затрубил в рог, который всегда имел при себе, и на звуки рога поспешили его люди, глубоко огорчившиеся, найдя его настолько серьезно раненным. Они разняли коней, все еще продолжавших сражаться, подали магистру его коня, а другого взяли за уздцы и, захватив вооружение и голову убитого мавра, возвратились к себе, где магистра стали лечить искусные врачи. Тот бой принес магистру великую славу, и сложили про него старый романс, гласивший:

Четыре дня спустя после этого боя в Гранаде стало известно, что Алатар пал от руки магистра. Немалую печаль испытал король от того, что за краткий срок он лишился двух отважных и славных рыцарей, какими были Альбаяльд и его двоюродный брат Алатар. Испытывала печаль и вся Гранада, и если за несколько дней перед тем весь город был радостен и весел, то теперь он погрузился в скорбь из-за смерти двух этих рыцарей и из-за вражды и распрей между Абенсеррахами и Сегри. Тогда король и его совет, желая возвратить городу веселье, постановили, чтобы все влюбленные рыцари, которые соревновались на минувшем празднике в копьях, поженились на своих дамах, в ознаменование чего должен был быть устроен новый праздник, веселая самбра с пением и танцами (самбра – празднество, очень ценимое и чтимое маврами), бой быков и игра в копья. Все это устроить король поручил благородному Мусе, своему брату. Муса взял на себя устройство игры и доставку быков. Все молодые влюбленные рыцари были очень обрадованы, и город сделался веселым, как и прежде, и даже еще веселее. Рыцари тотчас же начали готовиться к играм и празднику. Они велели зажечь по всему городу праздничные огни и устроить иллюминации, так что ночь превратилась в день. Тут уместно сказать, какие рыцари на каких дамах должны были жениться: могучий Саррасин на прекрасной Галиане, Абиндарраэс – на Харифе, Абенамар – на Фатиме, Сулема Абенсеррах – на Дарахе, Малик Алабес, уже возвратившийся из Альболоте и почти совсем оправившийся от своих ран, – на Коайде, Асарк – на Альборайе, Альморади – на прекрасной Саррасине, Абенарах – на Селиндоре. Все эти храбрые рыцари и прекрасные дамы поженились в королевском дворце, где больше месяца справлялись празднества и самбра. И так как все были люди знатные и богатые, цвет Гранады, много было истрачено на яства, наряды, золото и шелк. И в ту пору город был самым богатым и обильным, самым веселым и довольным в мире. И счастлива была бы Гранада, если бы фортуна навсегда сохранила ее в таком состоянии. Но изменчиво колесо фортуны, скоро оно повернулось вниз, и все рухнуло, и вся радость и веселье превратились в плач и горесть, как мы про то расскажем дальше.

Благородный Муса в качестве устроителя празднества быстро составил квадрильи для игры. Сам он стал во главе квадрильи из тридцати рыцарей Абенсеррахов, а другую квадрилью поручил составить одному рыцарю Сегри – брату прекрасной Фатимы, рыцарю мужественному и достойному. Сегри составил отряд из тридцати своих сородичей. Игра должна была состояться на большой площади Бибаррамбла, и там же был назначен и бой быков.

Привели быков и в назначенный день устроили с ними бой, к великому Удовольствию всего города. Король и королева с дамами смотрели со своих балконов. И на всей площади Бибаррамбла не осталось ни одного окна или возвышения, не занятого дамами и рыцарями, многими пришлыми людьми, собравшимися со всего королевства посмотреть на празднества. Уже загнали четырех весьма отважных быков и выпустили пятого, когда на площадь выехал на могучем коне один нарядный рыцарь. Марлота его и плащ были зеленого цвета, как у человека, полного надежды, того же цвета перья на его шлеме, разукрашенные золотом. Рыцаря сопровождали шесть слуг, и каждый из них нес по копью, перевитому серебром. Рыцарь очень понравился всем зрителям, а больше всего прекрасной Линдарахе, сразу же узнавшей в нем отважного Гасула, имевшего со смелым Редуаном бой, о котором вы уже слышали, и уже совсем выздоровевшего от полученных ран. Редуан тоже выздоровел, но не захотел выступить на празднике, несчастный от немилости Линдарахи. И чтоб не видеть ее и не возобновлять в памяти свои страдания, он в день праздника выехал вооруженным в Долину посмотреть, не встретится ли ему какой христианин, чтобы с ним сразиться.

А отважный Гасул, увидя, что все им любуются, проехал по площади и спокойно стал дожидаться приближения быка. Бык не заставил себя долго ждать: запоров насмерть пять человек и опрокинув больше ста, он настиг и Гасула и, заметив коня, пришел в неописуемую ярость, дико заревел и бросился на дожидавшего его отважного рыцаря. Но едва бык к нему приблизился, как Гасул поразил его копьем в шею настолько жестоко, что бык тут же упал на землю, не причинив никакого вреда ни всаднику, ни коню. И такую испытывал он боль, что задрал кверху ноги и с ревом перевертывался в собственной крови.

Король и весь двор были восхищены ударом отважного Гасула, сразу повергнувшего на землю такого могучего быка. А отважный Гасул, очень довольный, разъезжал по площади и ловко сражался с быками: он подпускал их совсем близко и затем так ударял копьем, что они уже больше на него не нападали. И в честь его искусства в тог день был сложен романс, гласящий: