Шрифт:
– Стоять!
– вдруг взревел Босс.
– Подойди сюда поближе, Хинин.
"Так это они так Хининова нарекли, - удовлетворенно подумал Леонов.
– Ну давайте, действуйте, мне меньше работы будет..."
– Тебя убить сразу, прямо здесь?
– вопрошал Босс, голос которого неожиданно изменился до неузнаваемости.
– Жалко, ты испачкаешь своей поганой кровью палас, а он бельгийский и стоит денег. Ты можешь сказать что-нибудь в свое оправдание?
Послышалось невнятное бормотание.
– Мы простили тебя в первый раз, - гремел голос Босса, - когда мент не взлетел вместе с "Лексусом" в воздух!
– Босс, я сделаю все...
– Мы простили тебя в первый раз, - не умолкал Босс, - и ты обещал, что уберешь этого мента, но вместо того, чтобы убрать его, ты устроил погром, в Подольске, оставил там три трупа...
"Почему три? Четыре ведь!
– едва не крикнул Леонов.
– Наверное, Хининов скрыл смерть одного из боевиков. Ну тем хуже для него..."
– ..три трупа, опознав которые милиция непременно вычислит одну из наших боевых групп.
Считаю, что ты должен умереть...
– Но, господа, он же прекрасный специалист по взрывчатке, - неожиданно заступился за неудачливого взрывника "деловой человек".
– Предлагаю согласно уставу нашей организации отправить его на некоторое время на курорт.
"Так у них и устав имеется", - хмыкнул Леонов.
– Заточить его на некоторое время в тюрьму?
– переспросил Босс. В его грозном голосе послышались нотки сомнения, стоит ли уничтожать Хининова.
– В принципе, разумное предложение. Не зря мы его купили за такие бабки. Пусть мастерит бомбы для наших ребяток, зачем им рисковать.
Вслед за этим послышались какие-то непонятные звуки, и Леонов понял, что, очевидно, охранники уводили Хининова из квартиры.
– Я бы его собственноручно застрелил, этого лажака, и дело с концами, - вскричал "гомик", когда Хининова вывели.
– Остынь, дружище, - сказал ему Асламбеков.
– Господа, - послышался - голос Василия Ищенко, который все время молчал.
– Приглашаю вас в наше заведение. Покрутите, так сказать, колесо удачи. Кроме того, шашлычки, девочки...
Леонов сощурил глаза. Если вся эта мразь соберется в "Черном дрозде", то им всем крышка.
Тем временем три человека вышли из подъезда дома, и майор сразу узнал Николая Хининова.
Его затолкали в машину и увезли.
Не желая светиться, Леонов не стал преследовать машину с провинившимся взрывником. Позже он все равно узнает, где находится тюрьма "Черного дрозда". Майора гораздо больше интересовало посещение Подольска главарями наркобанды.
***
В кабинете полковника Уточкина сидела Светлана Орлович.
– Ну что, Светлана, удалось что-нибудь выяснить?
– спросил Уточкин.
– Кое-что удалось, - сказала Орлович.
– У Леонова почти нет родственников. Есть одна племянница в Белоруссии. Больше никого. Родственники по линии жены живут в Москве. Он с ними не поддерживает никаких контактов.
– То есть практически все его члены семьи...
– Да, товарищ полковник, убиты...
– сделала заключение девушка.
– Но куда же он делся? Орлович, ты можешь мне сказать?
– в глазах начальника милиции появился немой укор.
– Зря мы не остановили его, когда он начал пропадать в архивах...
– Товарищ полковник, вы же знаете, что наши сотрудники ищут его по всему городу, по всей области, но скорее всего в Подольске его нет.
– Так он что, испарился или, может, опять в Москве?
– Может, в Москве...
– Так вот, товарищ сержант, узнайте, где он находится, иначе он наворотит такого...
– полковник не договорил.
– Кстати, кто, по его словам, в дето вселился? Демон войны?
– Да, демон войны...
– вздохнула Светлана.
– Света, а ты можешь вспомнить, что он сказал при вашей последней встрече?..
– Выдумывать не стану, он убеждал меня в том, что ничего не будет предпринимать...
– Ну, может быть, еще какое-нибудь слово сказал?
– Кажется, он сказал, что старт дан...
– Старт дан? Что бы это могло значить?
– Видимо, ничего хорошего, - вздохнула Светлана.
– Он похоронил жену и ребенка. Из-за него погиб ребенок соседей. На него снова напали бандиты. Почему бы ему не предположить, что за ним охотится "Черный дрозд"?
– Черный дрозд?
– переспросил полковник.
– Черт знает что такое... Да, в его состоянии он способен на все. Никто не знает, что он может выкинуть.