Шрифт:
Получается, что подойти одновременно к месту сражения наши главные силы не могут. Корпуса будут, видимо, ввязываться в сражение по частям (…) произойдет встречное сражение, причем при самых неблагоприятных для нас условиях».
Но корпусный комиссар Н. Вашугин, член Военного совета фронта (фронтовой комиссар) быстро объяснил «военспецу» М. Пуркаеву про «моральный фактор» и значение приказов, и штаб ЮЗФ принялся выполнять директиву Москвы.
О наступлении на Люблин речь с самого начала не шла: слишком большая глубина наступления для войск без армейских и фронтовых тылов. М. Кирпонос занялся более простой, и, с точки зрения командования фронта, более насущной задачей – развертыванием шести мехкорпусов (4-го, 8-го, 15-го, 22-го, 9-го, 19-го) против флангов 1-й танковой группы [56] . Весь вопрос заключался в том, удастся ли вовремя сосредоточить эти корпуса на исходных позициях и затем заставить их действовать более или менее согласовано. Обеспечить такую согласованность трудно даже в игре на картах. В Реальности получилось примерно следующее:
[56] Старый фельдмаршал А. фон Шлиффен был бы недоволен: действия против глубокого тыла группы армий «Юг» М. Кирпонос подменял ординарным фланговым ударом. В этом смысле директива Ставки была глубже и интересней фронтового приказа. Но она была невыполнима, причем не только из-за неразрешимых проблем со снабжением войск (хотя, в действительности, механизированные корпуса не могли отрываться от баз снабжения более, чем на переход), но и по соображениям времени и расстояния. Слишком разбросаны были корпуса, слишком много требовалось времени, чтобы сосредоточить их на внешних флангах 5-й и 6-й армий и нацелить на Люблин. 1-я танковая группа выходила на тылы Юго-Западного фронта гораздо быстрее.
Сразу же выяснилось, что северная группировка (9-й. 19-й, 22-й мехкорпуса) с сосредоточением запаздывает, что не вызывает удивления, поскольку 22-й межкорпус одной дивизией втянут в бой у Владимир-Волынского, второй – осуществляет форсированный марш к Ковелю (согласно предвоенному плана прикрытия границы [57] ), в то время как третья все еще выбирается из болота; 9-й и 19-й мехкорпуса находятся в районе Ровно, более чем в ста километрах к востоку.
4-й мехкорпус смог выделить против южного фланга Э. Клейста только три батальона, так как остальные силы корпуса командарм Музыченко (которого штаб Юго-Западного фронта, видимо, не информировал о плане контрнаступления) отвлек на решение частных задач своей армии. 8-й мехкорпус вторые сутки находится в непрерывном движении. Сначала он, выполняя приказ командования 26-й армии, сосредотачивается юго-западнее Львова. Затем передислоцируется на северо-восток, в распоряжение 6-й армии. Музыченко, найдя корпус, нацеливает его на Яворов – Перемышль, то есть снова направляет на юго-запад. На следующий день корпус повернут на Броды – далеко к северо-востоку от Львова, не говоря уже о Перемышле…
[57] В течение 22 июня эта дивизия будет «раздергана» на решение отдельных задач побатальонно и едва ли не поротно. Как единая боевая сила, она уже не выступила
Таким образом, утром 23 июня против 1-й танковой группы мог действовать только один корпус 15-й механизированный. Он и сражался в течение всего дня с 11-й танковой дивизией вермахта, причем 16-я танковая дивизия, прорвавшаяся на Берестечко, к концу дня начала охватывать его фланг.
На следующий день в сражении участвовали уже два корпуса – 15-й с юга и 22-й с севера. 8-й межкорпус все еще на марше, а о 4-м забыли: он находится к северу от Львова и пытается закрыть тактический прорыв немцев на Немиров.
22-й корпус получает приказ наступать в направлении Владимир-Волынского и бросает в атаку две оставшихся у него дивизии. Атака терпит полную неудачу, но и Э. Клейсту никак не удается сбить со своих позиций части 1-й противотанковой бригады К. Москаленко. Это соединение стоило 1-й танковой группе более сотни танков и трех дней.
Однако положение на левом крыле 5-й армии продолжает ухудшаться. 14-я танковая дивизия вермахта нащупала открытый фланг 22-го мехкорпуса и, обойдя его и позиции 1-й противотанковой бригады, вырвалась к Луцку. За ней следуют резервы.
22-й межкорпус неожиданно перебрасывают на север, поскольку авиаразведка непонятно с чего усмотрела наступление противника от Бреста на Ковель «силами не менее пяти пехотных дивизий при поддержке двух тысяч танков (!)», и он выбывает из игры до конца сражения.
Потапов, озабоченный мнимой опасностью на своем правом фланге, тем не менее, пытается закрыть и реальную «дыру» между Луцком и Берестечко, направляя туда части 9-го и 19-го мехкорпусов. Хотя этим соединениям и ставятся активные задачи, в сущности, о наступлении речь уже не идет. Части, действующие против северного фланга группы Э. Клейста смогли только несколько задержать немцев на рубеже реки Стырь и лишили их возможности развивать успех в северном направлении.
24 июня 1941 года
К югу от Луцка обстановка ухудшалась с каждым часом. Э. Клейст бросил в образовавшийся прорыв все резервы. 13-я танковая дивизия вермахта развернулась на широком фронте от Дубно до Луцка, выбросив разведку в направлении Ровно. 11-я танковая дивизия свернула на юг, продвигаясь к Острогу. 9-я танковая дивизия вела бои с 15-м м. к. у Радзехова, а 16-я – развернулась к Бродам, выходя в тыл советским войскам, сражающимся в Львовском выступе. К Берестечко подходили части 57-й и 75-й немецких пехотных дивизий, 2-го эшелона 48-го мехкорпуса группы Клейста, сменяя танковые части, которые немецкое командование стремилось как можно быстрее протащить вперед – через узкий, подвергающийся атакам с обеих флангов коридор. Рисунок сражения определился: немецкие танки пытаются расширить прорыв в районе Луцка по фронту и в глубину, советские мехкорпуса поочередно (по мере подхода) атаку-, ют с юга, постепенно сдвигая ось атаки на восток, немецкие пехотные дивизии, пользуясь тем, что в мехкорпусах РККА недостаточно пехоты для закрепления занятых позиций, обходят наступающие советские группировки с тыла, отрезая их от баз снабжения. Непрерывные бои пяти с половиной тысяч танков в треугольнике Луцк – Ровно – Броды продолжаются более недели.
Сражение изобилует кризисами, проявлениями паники то с одной, то с другой стороны. Клейст издает приказ: «Расстреливать за бегство от русских танков». Такая прославленная часть, как 11-я танковая дивизия вермахта, с опытом боев во Франции и Югославии, бежит, бросая разведке 43-й т. д. 19-го мехкорпуса сотню мотоциклов, множество танков и бронетранспортеров в исправном состоянии. Командир батальона В. Архипов говорит, что подобное морально-психологическое состояние немецких войск он наблюдал лишь много позже – после Сталинграда.
Постепенно центральным пунктом операции становится город Дубно, через который проходят коммуникации, по крайней мере, двух танковых дивизий. С севера Дубно занимают части 19-го м.к., с юга подходит подвижная группа 8-го мехкорпуса [58] . Но комкор Фекленко не имеет представления о присутствии совсем рядом комкора Рябышева и, ощущая свою изолированность, отходит сразу к Ровно. Восьмой мехкорпус немцы бьют по частям: его подвижная группа окружена в Дубно, в то время как основные силы действуют в районе Броды.
[58] Пока суть да дело, 8-й м.к. успел атаковать противника из района Броды в направлении на север – на Берестечко. Имел успех, но ночью был неожиданно отведен назад – за Броды-Подкамень по приказу штаба фронта. Через два часа пришел новый приказ – развернуть корпус на 90 градусов и бросить его на северо-восток – к Дубно. В процессе этих маршей и контрмаршей корпус нес потери, части его перемешались. В конечном итоге, в сражении он всякий раз участвует поэшелонно, а 27 июня корпус окончательно разделяется на две боевые группы. В результате, на направлении главного удара вместо трех механизированных корпусов всякий раз действует 1 -2 дивизии.