— Удерживайте, удерживайте!.. — всё также насмешливо посоветовал собеседнику Абдылхафид. — Мне, честно говоря, со вчерашнего дня что-то нездоровится, всё тело ломит, будто меня в ступе толкли, за ночь почти глаз не сомкнул. Вы уж постарайтесь, а я полностью согласен со всеми вашими действиями.

«Хитришь, приятель, — подумал Бен Махмуд, — хочешь отсидеться, за чужую спину прячешься». И прямо спросил:

— Действовать-мне, а заслуги — пополам?

Абдылхафид нахмурился, ему очень хотелось поставить на место этого зарвавшегося Бен Махмуда. Но он понимал, что очкастая лиса непременно расскажет всё генералу, возможно, даже в преувеличенном виде. А генерал, хоть и называет себя другом, отступничества и колебаний в такой ответственный момент не простит.

— Вы напрасно упрекаете меня, — в голосе Абдылхафида прозвучали искательные нотки. — Я вас считаю братом, и тайн от вас у меня нет. Не время сейчас отсиживаться дома, однако я действительно болен. Что же касается городской черни, то, на мой взгляд, вразумить их будет нелегко — голодный сытого не понимает.

— Но от нас ждут, что мы их вразумим! — сменил тон и Бен Махмуд. — Что остаётся делать? Попробуйте не выполнить приказания генерала! Слыхали, что вытворяют ополченцы? Лавку Абу-Мудджа превратили в обиталище сов, в магазин Шухейда две бомбы бросили. Малейшее противоречие с нашей стороны — и мы рискуем попасть в немилость. Помните, я вам говорил, генерал решительный человек. Уже по одному тому, как он поступил с полковником Франсуа…

Абдылхафид слушал с раздражением. Говорит, как заведённый, словно он сам не знает, что за птица этот генерал! Прекрасно понимает, что снисхождения от него ждать нечего. Но ведь и они по головке не погладят. Вот и попробуй две головы покрыть одной чалмой.

— А с народом как-нибудь обойдётся, — закончил свою длинную тираду Бен Махмуд. Подождал ответа, но молчание грозило затянуться, и он сказал: — У меня к вам серьёзное и срочное поручение.

— Да? — тяжело приподнял брови Абдылхафид.

— Его превосходительство господин генерал обращается за денежной помощью к состоятельным людям города.

— Что-о? — Абдылхафид дёрнулся, словно за пазуху к нему бросили змею. — Опять деньги?..

Бен Махмуд недоуменно наморщил лоб.

— Опять? По-моему, он впервые обращается к вам.

— Одна беда сильнее другой! Чем ночь кончится, если так день начался?

Оттянув кончиками пальцев рукав, Бен Махмуд взглянул на часы, давая понять, что долго засиживаться не может.

— День это день, — неопределённо произнёс он, — днём можно хоть уклониться от приближающейся опасности. А вот ночью — неизвестно, что может произойти ночью…

— Сколько он требует? — с трудом выдавил из себя Абдылхафид.

Бен Махмуд несколько замялся.

— Сколько я должен дать? — нервно повторил Абдылхафид, делая ударение на слове «я».

— Мне даже неловко назвать сумму. Вот. Сами взгляните… Эта цифра написана собственноручно его превосходительством господином генералом.

Абдылхафид, щурясь, вгляделся в положенный перед ним листок и резко оттолкнул его.

— Нет! Пусть будет, что будет, но таких денег они от меня не получат! Что они, с ума там посходили? Нет! Никогда!

«Кличь, кличь на свою голову безвременную гибель», — подумал Бен Махмуд, поднимая упавший на пол листок бумаги.

Глава двенадцатая

Сообщение о том, что старый город готовится к массовой демонстрации, прибавило генералу Ришелье новых забот. Начавшееся во Франции народное движение против ОАС спутало все карты — мятежники не ожидали, что Центральное правительство получит такую огромную поддержку. Брожение началось даже среди войсковых частей Алжира. Кое-где уже арестовали оасовских главарей и провозгласили верность Центральному правительству. Вдобавок ко всему перешёл в наступление Фронт Национального Освобождения, грозя ударить с тыла. А теперь зреет угроза и в самом городе. Нет, тут нужны самые решительные действия.

Выслушав коменданта, Ришелье жёстко сказал:

— Лакдар хочет поднять против нас население города? Прекрасно! Так же поступим и мы. Поднимайте на ноги всех европейцев! Посмотрим, кто кому хребет сломает. Атмосферу накалить нужно до предела, не гнушаясь никакими средствами. Играйте на самых честолюбивых струнах людей, применяйте всё, вплоть… В общем, вы сами знаете, майор, что нужно сделать, как поступить, чтобы произошёл взрыв.

Ришелье закурил и зашагал по кабинету, стиснув за спиной пальцы с зажатой в них сигаретой.

— Не забудьте и о нашем друге Абдылхафиде, майор, — напомнил он, не переставая вышагивать. — Вызовите его к себе, если он по-прежнему будет упрямиться, припугните слегка. Не подействует — поступайте по собственному усмотрению. Пусть поймёт, что вилять и играть в прятки в такой решительный момент никому не позволим, будь он трижды нашим другом. Понятно?

— Понятно, ваше превосходительство.

Жубер замешкался: ему хотелось задать генералу несколько вопросов относительно доктора Решида. Но Ришелье сказал: