Речь произвела двоякое впечатление. Одна часть европейского населения города бросилась открывать шампанское, другая — сумрачно затаилась в ожидании репрессий, в общем, положение напоминало туманный день, когда трудно различить дорогу в нескольких шагах. Париж был спокоен: из радиоприёмников, настроенных парижскую волну, лилась лёгкая музыка.

В спальне Шарля шторы на окнах были подняты, и солнечный свет заливал комнату. Предупреждённый накануне Фернаном, Шарль намеревался встать пораньше, чтобы быть, так сказать, живым свидетелем исторического момента. Однако засиделся в гостях у Абдылхафида, переусердствовал, налегая на редкостные вина, и сейчас, выставив огромный колышащийся живот, предавался сновидениям. Слуга уже несколько раз прислушивался к густому храпу у двери и уходил прочь, ехидно усмехаясь.

Наконец храп затих, в спальне послышалась возня, удушливый утренний кашель заядлого курильщика: Шарль проснулся. Ещё не откашлявшись как следует, он прислушался, ничего необычного не уловил и торопливо зашлёпал босыми ногами к радиоприёмнику, путаясь в длинной ночной рубашке.

Пока приёмник гудел, нагреваясь, Шарль крутил ручку настройки, спеша отыскать Париж. Лёгкую музыку уже не передавали. Знакомый голос диктора был полон решительности: «Смутьяны будут наказаны… Народ не даст себя обмануть кучке авантюристов… Да здравствует Пятая республика!..»

Это был конец передачи. Шарль сердито щёлкнул выключателем и задумался. Если в Париже уже известно о восстании, а Елисейский дворец не пал, это грозит многими и существенными неприятностями. Чёрт, может, не стоило рисковать, вмешиваться в этот сомнительный заговор? Не на шутку взволнованный, Шарль быстро оделся и вышел.

Город имел необычный вид. Через каждые сто-двести метров улицы пересекали транспаранты: «Секретная военная организация начала действовать!», «Да здравствует ОАС!», «Долой Пятую республику!». На стенах домов, даже на бортах проезжающих автомашин белели полуметровые буквы: «ОАС». Это слово скандировали и толпы юнцов, размахивающих чёрно-белыми флагами. Обязанности полицейских взяли на себя парашютисты в пятнистой маскировочной одежде. Магазины, рестораны, кафе были закрыты. Несмотря на обилие лозунгов и знамён, тревога нависла над городом. Все питались слухами:

— Говорят, на Париж сброшено пятьдесят тысяч парашютистов! Взят аэропорт. В городе идут уличные бои.

— Начальник полиции застрелился! А генерал Рамадье взят живым!

— Слышали, в Роше-Нуар [22] создано новое правительство? Его уже признали американцы…

Отделить правду от вымысла среди этого потока самых разнообразных слухов не было никакой возможности.

Алжирцы почти не встречались, улицы заполняли только французы. Горластые толпы вооружённых юношей, старшим из которых вряд ли было больше восемнадцати, со свистом и рёвом носились по городу, не зная, где найти применение своему боевому пылу. Вот несколько парней заинтересовались небольшим магазинчиком, хозяин которого, не решаясь выйти на улицу, смотрел сквозь стекло витрины.

— Ребята, глядите на этого суслика!

— Боится, гад, из норы вылезти! Давайте выкурим его оттуда!

В витрину полетел увесистый камень. Брызнули осколки. Юнцы радостно заржали. Не сдержав возмущения, лавочник выбежал на улицу, ругаясь, принялся стыдить хулиганов. Тем только этого и нужно было. Один сбил с головы алжирца красную феску и поддал её ногой. Второй выволок из-за разбитой витрины чашу с изюмом, надел её на голову лавочника. Третий сунул за шиворот несчастного горящую сигарету.

В это время в сопровождении двух почти таких же толстяков, как он сам, подошёл Шарль. Парни притихли, одинаково готовые и дать тягу и наброситься на новую жертву. Однако один из них узнал двоюродного брата генерала и вежливо поздоровался. Шарль одобряюще потрепал парня по плечу. Лавочник, пытаясь вытряхнуть из-за рубашки сигарету, повернулся к Шарлю с искажённым от боли лицом:

— Посмотрите, что вытворяют!.. Если и алжирец, значит можно надо мной издеваться безнаказанно?..

Шарль грозно нахмурился.

— Не болтай! Придержи язык, а то лишишься его вместе с головой! Запирай свою лавку и уходи — не будет сегодня торговли, сегодня — праздник!

Теперь Шарль уже не боялся. Сомнения, возникшие было в глубине его сердца, растаяли перед внушительной силой, что заполняла улицы города. Плакаты, решительные лица десантников, боевой дух ополченцев — разве можно преградить путь такому течению? Не зря, нет, не зря просиживал Фернан бессонные ночи!

Какой-то старик из толпы бросился к Шарлю, крепко обнял его.

— Поздравляю! От всего сердца поздравляю. Взошло над нами солнце счастья!

Это был Беркен. Шарль обрадовался ему:

— Здорово, старый пират! — прогудел он. — Дождался-таки своего часа?

За плечами Беркена торчал ствол боевой винтовки, пояс на поджаром животе оттягивали подсумки с патронами. Глаза старика возбуждённо блестели.

— Двести человек привёл! — гордо заявил он. — Понадобится — ещё столько же приведу! Скажи генералу, Шарль: потомки великого Наполеона не перевелись! Пусть не боится наш генерал!