Обычно мы видим в танцах помощь в проведении времени в ночном клубе или в поиске будущего супруга или супруги. Однако у них есть и более глубокое содержание, влияющее на нашу жизнь. Антрополог Эвард Холл (Edward Hall) заявляет, что не раз наблюдал синхронные движения участников тех групп, которые не занимались хореографией и которым не требовалось музыкальное сопровождение. И пишет об одном эксперименте, которые провели его студенты. Они сняли на кинопленку детей, играющих на школьном дворе во время перемены. На первый взгляд, в фильме нет ничего, кроме суматохи, полной неуемной энергии. Однако когда пленку стали прокручивать с разной скоростью, один из студентов заметил следующее.

«Выделялась одна очень активная маленькая девочка, не терявшаяся среди других детей. Она поспевала всюду. Сосредоточив на ней внимание, мой студент увидел, что как только она оказывалась рядом со стайкой детей, они сразу же начинали синхронизировать свои движения не только друг с другом, но и с маленькой заводилой. Просмотрев фильм множество раз, мой студент сделал вывод: эта девочка – танцуя, прыгая, кружась – фактически управляла движением на всей игровой площадке» [173] .

Говоря о «синхронизации», Э. Холл имеет в виду, что дети начинали двигаться в едином ритме – даже не отдавая себе в этом отчета, подсознательно. На основе подобных наблюдений он создал науку проксемику (proxemics), посвященную изучению того, как человеческие существа коллективно осваивают пространство. Э. Холл писал: «Я пришел к заключению, что люди живут в океане ритмов, невыразимых для одних, но вполне ощутимых для других». Я нахожу в этих словах прекрасную параллель тому, что несет в себе WWM – Всемирная Сеть Разума. Войти в нее – все равно, что окунуться в стихию танца. Иногда совершенно осознанно, а иногда – нет.

Предположим, что вы – губернатор Калифорнии в 2039 году. Большинство ваших избирателей подключены к WWM. Мониторы их персональных устройств показывают, что растет выработка кортизола – нейротрансмиттера, который нужен мозгу в стрессовых ситуациях. Сигнал с каждого такого устройства поступает на показывающий усредненный уровень центральный сервер. Тот отправляет соответствующий импульс на ваше персональное устройство, которое активирует выработку кортизола в вашем мозге. Такая стимуляция поддерживается на оптимальном уровне и регулируется в фоновом режиме, не влияя грубым образом на ваше внутреннее состояние. Все происходит так, как если бы вы были членом большой семьи и вас что-то беспокоило. Если, например, начинается землетрясение, вы отмечаете для себя повышение уровня тревожности. Если же все идет хорошо и обстановка спокойная, ее степень понижается. Отдельные сигналы сами по себе мало что значат. Но со временем, когда вы научитесь лучше понимать свое внутреннее состояние и собственные реакции, получаемые вами ощущения будут становиться все более информативными. При использовании более совершенной технологии вы сможете принимать во внимание и оценивать и другие показатели – это поможет вам ясно чувствовать разницу между страхом и беспокойством, между умонастроением одного региона и другого, между Калифорнией и остальной страной. У вас появится возможность ощущать ваше внутреннее состояние .

Нечто похожее можно наблюдать уже теперь – благодаря отслеживанию Google заболеваемости гриппом (fl u tracker). Анализируя, как часто люди в различных регионах запрашивают информацию, связанную с инфлюэнцей, компания оценивает и выдает средний уровень числа заболеваний во всем мире. Поисковая система исходит из того, что нуждающиеся в лечении ищут в ней соответствующую информацию. Чем больше таких запросов, тем выше уровень заболеваемости гриппом. Установлено, что данные Google практически идентичны тем, которые обнародует правительство США [174] . Мы можем представить себе, как наши персональные устройства фиксируют комплекс связанных с гриппом симптомов и признаков недомогания – ощущения боли, слабости и так далее, – а затем пересылают данные о них прямо в министерство здравоохранения. Лечащие врачи получат возможность ощущать в фоновом режиме, как чувствует себя тот или иной их пациент, а централизованная служба медицинских сестер будет знать, кто нуждается в их помощи в первую очередь.

В настоящее время Интернет уже содержит нечто вроде начальных версий лимбической системы человеческого мозга. Некоторые компании начали экспериментировать с так называемым «анализом пользовательских эмоций» (sentiment analysis), прочесывая Сеть в поисках данных, которые помогают понять переживания людей, касающиеся определенных товаров и услуг. По одному из алгоритмов подобного поиска отслеживались раздраженные высказывания в блогах после того, как из-за дождя была отложена игра Yankees vs. Red Sox. Сначала компания-собственник стадиона отказалась возмещать убытки, однако всеобщее возмущение оказалось настолько сильным, что это решение было пересмотрено [175] . И эта история – вовсе не пример того, как «Интернет сводит с ума». Это люди бесятся. Однако Сеть может улавливать подобные сигналы гнева точно так же, как передний мозг принимает импульсы, поступающие из миндалевидного тела (amygdala). Но Twitter, восставший из-за отложенной игры, пока не ощущает себя частью целого, хотя теперь уже фактически входит в состав миндалевидного тела нашего коллективного «сетевого» сознания».

Самая замечательная из всех открывающихся перспектив – возможность получения каждым человеком выходного сигнала системы (system’s output). Если мы сможем знать все о поведении последней, она станет самонастраивающимся творческим механизмом. Изменения на локальном уровне в той или иной области – например, в сообществе глухих и слабослышащих – будут оказывать влияние на общем уровне, а функционирование системы в целом повлияет на весь социум. Появится возможность определения обратной связью комплексного и не запрограммированного изначально поведения системы.

Я уверен, что у каждого из нас есть подобный опыт. Когда мне было около 20 лет, я провел два месяца, работая в летнем еврейском лагере штата Нью-Йорк. Как-то раз, в часы субботнего отдыха, на сцене собралась небольшая группа и запела старинную еврейскую народную песню.

Девушкам, певшим эту песенку, на вид было лет по 12–13 – весна жизни. Вам стоило бы увидеть, как светились их лица, и почувствовать, какая гармония слышалась в их пении. Они сами ее ощущали. Все звучало в согласии: и слова, и их смысл – мимолетный и прозрачно-ясный. Единый поток энергии подхватил нас, и вдруг от старой песни повеяло свежестью ранних полевых цветов. Слушавшие пение тоже это чувствовали: кто-то старался придержать дыхание, другие прекратили возню, третьи перестали пинать ногами скамейки в ряду перед собой. Повара прекратили мыть посуду, инструкторы по стрельбе из лука перестали на кого-то шикать, учителя плавания оторвались от наблюдения за водными дорожками. Энергия этого всеобщего внимания обратилась на поющих – подобному тому, как лучи света собираются в фокусе вогнутого зеркала. А девушки подхватили ее и направили обратно, к слушателям. Песня как будто парила, поднимаясь к небу. Я чувствовал это. Все мы это чувствовали. Эта компания, собравшаяся в саду летнего лагеря, совершила нечто столь возвышенное, глубоко волнующее и радостное, что я никогда не мог об этом забыть.