– Сколько она стоит?

Хасон назвал сумму в динарах. В пересчете на рубли получилась цена раза в три меньше, чем должна стоить ввезенная из Руси банка, даже если пренебречь импортной пошлиной. Хотя и баснословная по сравнению с внутренними прайсами Русского княжества.

– Где можно такую купить?

– В еврейском квартале. Лавочка Иегуды Бен-Давида на улице Пейсах. Кстати, он карточки не принимает. Только наличные.

Артем задал несколько вопросов общего плана, удивляясь нарастающему напряжению в выражении лица и ауре друза. Поэтому счел за лучшее свернуть звукоизоляцию и попрощаться.

– Зачем вы так рано? Разделите с нами трапезу.

– Спасибо, побегу. – Артем подхватил сумку и быстро спустился во дворик.

Здесь чувство тревоги, тихонько тренькавшее на заднем плане сознания с момента въезда в Яффские ворота, заголосило набатом. И подозрительно долго старший сын возился с замком. Швырнув в них отводом глаз, шпион нырнул под чахлое деревце и уже там включил невидимость.

Через минуту в наружную дверь забарабанили, снаружи залаяла собака. Не скрывая магии, Артем отправил ей короткое заклятие. Для пса потерять нюх, даже на время, примерно как орлу ослепнуть. Четвероногий друг полиции жалобно заскулил.

– Где он? – рявкнул ворвавшийся в дом толстый офицер.

– Не могу знать, эфенди, – запричитал друз. – Только что был здесь, Илхан подтвердит. Магией спрятался.

– Обыскать! Все перевернуть и найти!

– Он околдовал Джина, эфенди, – пожаловался кинолог. – Собака потеряла нюх.

– При обнаружении шайтана стрелять!

Артем наблюдал суету, сидя на наружной стене, как кот на заборе. Отсюда ему хорошо видна причина задержки. Толстый офицер решил приехать на захват непременно на служебном электромобиле, кое-как протискиваясь через забитую виа Долороса и совсем узкие боковые улочки Старого города. Пешком пересечь его можно раза в три быстрее. Но не солидно.

Через час дом превратился в декорации для съемок эпизода «гестапо искало радиостанцию русской радистки». Аюб и Илхан валяются во дворе, отведав палок. В углу голосит женщина в окружении трех мелких разнокалиберных наследников, вносящих свою лепту в акустическую палитру вечера.

Не без некоторого злорадства созерцая расплату за предательство, Артем обдумал изменение планов. В паломнические ночлежки после такого шухера идти нельзя. Гостиничный сервис здесь не слишком развит. Можно, конечно, вернуться в окружающие Иерусалим пустоши. Медитировать и обращаться к Роду-Всеобщему там, наверное, здорово. По крайней мере, у Иисуса получалось. Но спать, опасаясь мелких гадов, инсектов и змеиного укуса, не очень хорошо. Не проблема, конечно, окружиться защитами, но… Есть вариант проще – место в Святом городе, где ни одна собака не будет его искать, по крайней мере в ближайшее время.

Он спрыгнул со стены, не прибегая к магии, тщательно запер дверь за османской стражей. Семья Хасонов умолкла, потеряв аудиторию. Аюб с трудом поднялся, Илхан остался лежать. Артем подошел к нему и опустился на корточки.

– Ничего страшного. Легкое сотрясение мозга, ушибы. Даже переломов нет. Сейчас исправим. Тащи банку, уважаемый, свою энергию на это тратить не буду.

Друз с ужасом глянул на материализовавшегося из воздуха визитера и без возражений заковылял наверх. Над лежащим телом протянулись ладони. Естественно, техномагию лекарь применять не стал, не желая привлекать внимание османов. Теплые языки силы земли вошли в тело и с ладоней стекли в ауру Илхана. Он глубоко вздохнул, перевернулся на спину и засопел.

– Внутренние ушибы залечены. Наружные фингалы пусть зарастают сами, нечего рекламировать мое вмешательство. Сейчас он спит, проснется практически здоровым, – закончил эпикриз непрошеный лекарь. – Только, Аюб, разбудить его смогу только я или маг более высокого уровня.

Друз хлопнулся на колени. Артем сунул накопитель в котомку как гонорар и штраф в одном флаконе. Давно остались в прошлом времена, когда магазин к «калашу» с магическими патронами ему удавалось скрыть с трудом.

Выслушав нехитрую историю предательства и поглотив обильный ужин из остатков не уничтоженных при обыске продуктов, он прихватил тюфяк и отправился на плоскую теплую крышу. В это время в Палестине не бывает дождей.

Насекомые тихонько умерли от короткого выброса силы. Растянувшись на соломе, кое-как прикрытой грубой тканью, Артем плюнул на служебные надобности и с удовольствием уснул, искренне надеясь, что друз не повторит ошибку и охранные заклятия не заставят подскакивать среди ночи. Впервые за неделю его ложе не качается на волнах и не трясется в кузове грузовика.

Сначала разбудило яркое солнце. Он отвернулся. Пока светило не поднимется на высоту копья и правоверные не начнут громко славить Аллаха, можно поваляться. Хоть бы копье было длинным, как у македонской фаланги. Затем, откуда ни возьмись, прилетел весьма болезненный удар в глаз. Артем подскочил, отогнал наглую птицу размером с голубя, потер веко и окончательно проснулся.

Город понемногу наполняется шумами. Утреннее время – самое благодатное перед полуднем, когда солнце начнет припекать, хоть до самых знойных июля и августа далеко. Крыши соседних домов пусты. Такой способ ночевки здесь не в почете.