— А Полина?

— А Полина мне наверх крикнула: «Смотри, нож, как у Лилечки».

— Сразу так и узнала? Он в грязюке, ржавый к тому же, наверно?

— Я на него не смотрела. Страшно стало. Даже затошнило. Я не спустилась. Полина с Тарасиком поторговалась, гроши ему дала. Я слышала. Говорит: «Вот на кино и ситро с мороженым. У тебя старшие все равно нож отберут, а от грошей польза». Он деньги взял. Нож отдал. Она его в ридикюль положила.

— Грязный, мокрый — в сумку? У Полины сумочка лакированная. Я видел. Синяя. Не с кошелкой же она гулять отправилась.

— Лакированная. Она в шарфик свой завернула. Шарфика не пожалела. «Ради Лилечки», — сказала.

— Не пожалела, молодец. И что, шарфик намок? Вы видели, какой шарфик стал после того, как она нож в него запхала?

— Я на нож не смотрела. И как она в шарфик заворачивала — не видела. Я отвернулась вообще в другую сторону. У меня слезы, если понимаете положение мое на ту минуту. Я знаю, что был шарфик, а потом не стало. Горло открытое. Я спросила, где шарфик? Полина сказала, что в него завернула нож.

— Значит, как такового ножа вы не видели? И что он был один к одному с оставшимися в неприкосновенности Лилиными, вы утверждать не можете?

Евка молчала. Смотрела за окно. У нее там сирень. Сильно пахла. И на столе ваза с сиренью тоже. Белая и лиловая.

Я для отвлечения заметил:

— Что ж вы сирень рвете, у вас за окном цветет, надолго хватит, а вы рвете. Не понимаю женщин. Поставят и любуются.

Ева неожиданно засмеялась:

— Ой, Михаил Иванович, правильно про вас Полина Львовна намекала, что вы на женщин действуете. Не обижайтесь. Вы сильно симпатичный.

Я только спросил:

— С Хробаком у вас серьезно?

Ева солидно ответила:

— Конечно. Я не какая-нибудь. Сильно серьезно. Тарасику нужна мать. А я — чем не мать? Может, своих рожу. Лилька детей не любила. А я люблю.

Поинтересовался про Малку.

На что получил разъяснение: Малка в Остре при Довиде. Евка им уступила свою хибару, там они и живут: Довид, Зусель, дети и Малка.

Я быстро среагировал:

— Полина Львовна, кажется, надеется с Довидом свою дальнейшую жизнь устроить? У нее жилищные условия получше. Возьмет Довида в примаки. Зря он поторопился гутинский и свой дом за тьфу сбагрить. Состояние такое у него тогда было. Будем откровенны. Хоть, наверно, копейку имеет. Дядька хваткий. А Малка, может, и за Зуселя пойдет в вашей остерской хате на просторе. У вас теперь и тут жилье, и в Остре. Богатая невеста. Хорошо. А?

Евка серьезно ответила:

— Да, хорошо. Удачно получилось.

Все время нашей беседы Евка сидела за круглым столом. Облокачивалась на край, отталкивалась, всячески ерзала на месте. Особенно разглаживала вязаную скатерть. Оттягивала концы вниз. Я даже посмотрел, немножко внутрь взгляд запустил — вдруг что-то под столом прячет? Ничего.

Стол точно из моего сна про Лилию Воробейчик.

Я шел от Евки и думал. Что это мероприятие мне дало? Много дало.

Фактически ножа Евка не видела. Со слов Полины она его вроде признала. Тем более сквозь слезы и так далее. Но мог быть и посторонний нож. Даже распространенный способ в случае необходимости дурить голову. Полина могла абы какой ножик взять, подкинуть хлопцам под ноги, обратить их внимание, чтоб они его вроде самолично нашли. Потом его выдурила у малого Хробака и наверх, к Евке, поднялась, имея в сумочке этот фиктивный нож. Показывать Евке она его, по правде, и не собиралась. Наплела б с три короба, а не показала. А Евка в голове б у себя отпечатала, что видела. Обычное дело. Но, может, у Полины и был настоящий нож в сумочке. Заранее лежал.

Тут вопрос на ее сообразительность.

Полина заранее не знала, что встретит хлопцев возле воды. С другой стороны, где хлопцам крутиться в разлив, как не у Стрижня?

Ножи, которые имелись у пострадавшей, были тщательно пересчитаны и обмеряны. И в протоколе записаны. Вот в чем дело. А Полина намекает, что нож у нее тот, из хозяйства Воробейчик. Причем с подтверждением мастера. Откуда она его взяла? Выходит, в речке и правда был нужный нож, и он правда попался под ноги Хробачонку. В ту самую минуту, как Полина с Евой прогуливались под ручку наверху по Белому мосту.

Ну, не бывает такое. Не бывает.

Или все-таки у Полины не тот? Или тот? Но взяла она его как раз с места убийства. И временно прятала у себя. А тут и выдала сведения. Ровно почти через год. Гадость такая.

Я немедленно вернулся к Евке. Пересмотреть ножи.

Калитка оказалась закрытая изнутри. Я тарабанил, кричал, чтоб Евка пустила.

В ответ — ни звука.

Обошел хату с тыла. Постукал в окошки. Одно, которое в комнате, укрытое сиренью, открыто.

Я подал голос:

— Ева, откройте, я к вам как милиционер обращаюсь. Срочно надо.

Никто ничем не ответил.

Я перелез через подоконник. На кухне долго и без страха шарил по ящикам. Между прочим, помнил, где тогда нашли ножи. Ни одного ножа, похожего на те, которые я помнил: большие, тяжелые, надежные. Ни единого похожего не нашел. Новые — лежали. Ручки желтенькие блестели. Дерево хорошее. А сталь так себе. Переклепанная из раннего чего-то. Потрогал пальцем — наточены крепко. Так только мастер точить умеет. Баба не сделает подобную работу в домашних условиях. Новенькие ножи.