Майра едва не пустилась в пляс, а Энтониета быстро спросила:

— Нам можно будет пойти в зоопарк? Энтони очень хочется туда пойти, но он не решается спросить сам.

— Конечно, вы пойдете в зоопарк, — улыбнулся Джон. Он назвал еще множество мест, которые они могут посетить: Тауэр, Вестминстерское аббатство, Монетный двор… Глядя на сияющие лица, Энн еще и еще раз говорила себе, как бы стараясь убедить, что сделала верный шаг.

Она вспоминала, что после разговора с Джоном она ненадолго оставила его в саду и пошла в дом.

— Мне надо подумать, — сказала она. — Майра и близнецы через несколько минут вернутся к чаю. Позвольте мне побыть одной до их прихода. Вы хотите, чтобы я сказала им?

— Я хочу, чтобы вы поступали так, как считаете нужным, — спокойно ответил он.

Энн нерешительно постояла, затем произнесла:

— Я скажу им до чая, до того, как вы присоединитесь к нам.

Она говорила еле слышно, как будто сама мысль о том, что ей придется сделать такое заявление, лишила ее голоса, и, не дав ему возможности ответить, повернулась и ринулась к дому, словно спасаясь бегством.

Джон Мелтон смотрел, как она удалялась, потом вздохнул и открыл портсигар.

Близнецы вошли в дом почти бесшумно, но Энн, занятая приготовлением чая, услышала, что они пришли, и сердце ее сжалось: она слишком хорошо знала, почему они стали такими смирными. Они очень немного говорили с тех пор, как Энн объяснила им, что папа умер, оставив долги, что поэтому им придется уехать и жить у тети Эллы. Они просто смотрели на нее полными боли глазами животного, которое терпит удары и уколы хозяина, зная, что жаловаться некому. Но с этого часа близнецы выглядели очень подавленными. Энн заметила, что они еще больше сблизились, даже ходили иногда, держась за руки, как будто без слов подбадривая друг друга.

И лишь когда она поднялась к ним, чтобы пожелать им доброй ночи, каждый из них приник к ней со страстью, которая выразила их чувства лучше, чем любые слова. В темноте спальни Энтониеты она ощутила влажные щеки девочки, прижавшейся к ней. Но она не смогла ничего произнести, чтобы успокоить ее, боясь потерять самообладание, и лишь поцеловала сестру и выскользнула в дверь, соединявшую спальню Энтониеты с комнатой Энтони. Шторы в его спальне не были задернуты, и он стоял на коленях на окне, глядя в сад. Увидев Энн, он спрыгнул, без слов забрался в постель и протянул ей руки. Она встала на колени рядом с кроватью, тесно прижав брата к себе. Некоторое время он ничего не говорил, только крепко обнимал ее. Наконец мальчик прошептал:

— Энн, ты думаешь, папа сейчас вместе с мамой?

Энн кивнула.

— Да, милый, — смогла она ответить через мгновение.

— И ты думаешь, она знает о том, что мы будем жить у тети Эллы?

Энн не нашла в себе силы для ответа: слезы слепили ее; она нежно высвободилась из объятий Энтони и на ощупь нашла свою комнату, где могла плакать так, чтобы ее никто не слышал.

На другое утро близнецы поздно спустились к завтраку с темными кругами вокруг глаз. Энн знала, хотя никто не говорил ей об этом, что они, в нарушение всех правил, сидели допоздна, обсуждая свое будущее. Вялые, они отправились в школу. Она позволила им уйти, хотя не имело никакого значения, пойдут они в школу или нет. Но видеть их в доме и знать, что они мысленно прощаются со всем, что им так дорого, она не могла…

Энн нарезала сэндвичи к чаю и уложила их на поднос. Затем услышала, как хлопнула входная дверь, и поняла, что вернулась Майра.

— Где Энн?

Энн слышала вопрос и догадалась, что близнецы сидят, как они часто это делали, на нижних ступенях лестницы в холле.

— Мы еще не видели ее. — Это был голос Энтониеты.

— По-видимому, она на кухне. Лучше бы вы помогли ей приготовить чай. Я проголодалась.

Майра говорила резко, что случалось всякий раз, когда она была взбудоражена или расстроена. Она бросила книги на стол, швырнула шляпку в кресло и пошла на кухню. Близнецы потянулись следом, шаркая ногами, как будто потеряли всякий интерес к еде или к чему бы то ни было.

Энн ждала их.

— Привет, — сказала она и обратилась к близнецам: — Я слышала, как вы пришли. Разве вы не хотите чаю?

— Не особенно, — ответила Энтониета. — Мы будем пить чай в саду?

— Послушай, Энн, — сказала Майра, — на той стороне улицы под деревьями стоит большой автомобиль. Это «роллс-ройс». Ты не знаешь, чья это машина?

— Знаю. Это машина сэра Джона Мелтона, — ответила Энн.

— О, так он здесь? — спросила Майра, но уже без того воодушевления, какого можно было ожидать неделю назад. Смерть отца и неизбежная разлука с домом сильно подействовали на энтузиазм и блеск Майры. Временами казалось, что в ней пропал даже интерес к людям, а воображение иссякло.

— Да, он здесь, — спокойно ответила Энн. — И если вы послушаете меня с минуту, я что-то скажу вам.

Она глубоко вздохнула и рассказала, как Джон приехал навестить ее, как она обещала выйти за него замуж, а это означало, что все они смогут быть вместе.

Энн слышала, как ее голос замер.

Повисло молчание, тишину нарушало лишь тиканье кухонных часов. Энн видела, как три пары глаз уставились на нее, видела изумление на лицах Энтони и Энтониеты, и внезапно раздался радостный вопль Майры: