«Озабоченная деловая женщина, — решила для себя Энн. — А все, что было в ее натуре мягкого, женственного, нежного, подавлено или вырвано с корнем».

Энн отдавала себе отчет в том, что испытывает к свекрови неприязнь и что в этом она неодинока. Однако она боялась обнажить даже перед собой свои подлинные чувства к Вивьен. До этого ей не встречались подобные женщины, и она не верила, что они существуют за пределами романов. Отточенная изощренность и красота, которая могла быть жестокой и ядовитой, но оставалась притягательной, рот, который мог завлекать и с улыбкой говорить убийственные жестокости, казались Энн феноменом, недоступным ни пониманию, ни объяснению. Она невольно вздохнула. Как жить рядом с такими людьми, не говоря уже о том, чтобы противостоять им?

Только с Чарлзом она чувствовала себя по-настоящему легко, по крайней мере пока он не говорил вещей, приводящих ее в смятение, или не смотрел на нее взглядом, в котором таилась опасность.

«Похоже, что он флиртует с каждой встреченной женщиной», — сказала себе Энн и поняла: она с неохотой верит тому, что внутреннее чутье говорит ей правду. Уж очень приятно, когда тебя уверяют, будто ты хороша собой, будто обладаешь шармом, который прежде, в спокойной, лишенной событий жизни Литтл Копл, никак не проявлялся.

Мысль о доме перешла в мысль о близнецах, Энн посмотрела на часы: пора! Она уже хотела позвать Лилит, но та сама зашла в кабину и убрала фен. Осторожно расправила она волосы расческой, придав им форму тяжелой блестящей волны, затем, бросив последний оценивающий взгляд, сказала:

— Ну вот. А теперь посмотрите на себя.

Энн повернулась к зеркалу. Ей показалось, что она смотрит в незнакомое лицо. Прав был Чарлз или нет? Какие-то доли секунды она не была уверена, что перемена ей нравится.

Лилит сказала:

— Превосходно. Стала видна форма лица и красивый лоб. Я не пойму, как вообще вам пришла в голову мысль делать пробор сбоку. Но должна признаться, я и сама была не очень уверена в успехе, когда вы попросили изменить прическу, не думала, что это будет настолько хорошо. Через пару часов волосы лягут лучше, сейчас они выглядят несколько неестественно, они еще не привыкли к новой прическе. Но выглядите вы прекрасно, и это на самом деле так.

— Да, думаю, что так стало лучше, — медленно произнесла Энн. — Спасибо за хлопоты.

— Если вам понравилось, надеюсь, мы увидим вас снова, — заметила Лилит.

— Ну конечно, — с улыбкой пообещала Энн, открывая сумку и расплачиваясь по счету.

— Пожалуйста, звоните или дайте знать как-то иначе накануне, — предложила Лилит. — У нас бывает много работы. Кстати, не назовете ли свое имя, чтобы я могла узнать, кто говорит, если вы позвоните.

Энн заколебалась. У нее мелькнула мысль назваться Энн Шеффорд, но потом она сообразила, что Джона в городе хорошо знают и очень скоро ее тоже начнут узнавать.

— Мое имя Мелтон, — сказала она, — леди Мелтон.

Энн увидела внезапное удивление во взгляде Лилит, потом повернула голову на легкий шум.

В дверях соседней кабины стояла пухленькая женщина с удивленными глазами и приоткрытым ртом.

— До свидания, — быстро попрощалась Энн с Лилит. — Еще раз спасибо.

Она почти выбежала из салона и торопливо пошла к станции. Разгоряченная и запыхавшаяся, она подошла к станции одновременно с поездом, остановившимся у низкой платформы, а у входа в здание станции оказалась в тот момент, когда толпа хлынула наружу. Большинство пассажиров приехали на отдых: мужчины в светлых рубашках с расстегнутыми воротниками, женщины с корзинками для пикника, дети с сачками и купальниками под мышкой.

— Энн! Энн, мы здесь!

Близнецы увидели ее раньше, чем она их. Энтониета повисла у нее на шее, Энтони держал Энн за руку.

— Милые! Как я рада видеть вас!

Ей казалось, что она была в разлуке с ними долгие годы, и во внезапном наплыве чувств со стыдом почувствовала, что готова расплакаться.

— Поезд безобразно опоздал, — сказал Энтони, — а мы ужасно проголодались, Энн.

— С этим мы справимся, — уверила их Энн. — Мы очень скоро будем дома. Нас ждет машина.

— О, здорово! Большая?

— Пойдем, и увидите сами, — предложила Энн, а затем незнакомый голос остановил ее:

— Надеюсь, вы меня простите. Вы мать этих детей?

Она повернулась к говорившему. Это был плотный мужчина средних лет в кричаще полосатом костюме.

— Нет, я их сестра.

— Прошу извинить меня, я не видел вашего лица, когда спрашивал, иначе понял бы, что вы слишком молоды, чтобы быть их матерью.

— Да, конечно, — ответила Энн и бросила внимательный взгляд в спины быстро удаляющихся близнецов.