Шрифт:
Риббентроп много лучше ориентируется в новых условиях. Морское соглашение с Англией — его заслуга. Определенно пришла пора произвести перемены.
Решение назначить Иоахима фон Риббентропа статс- секретарем было навеяно могучим порывом «Гибели богов».
На фестиваль в Байрейт, где прошли лучшие годы любимого фюрером композитора, съезжалось все имперское руководство. Вагнеровский музыкальный театр, основанный в 1876 году, напоминал в такие дни оперу Кролля. С той лишь разницей, что в опере звучали речи, а здесь гремела музыка нибелунгов: «Золото Рейна», «Валькирии», «Парсифаль»...
В тот вечер, когда исполняли «Тангейзера», фюрер и Ева Браун, его подруга, пригласили в свою ложу чету Риббентропов.
— Я принял решение назначить вас статс-секретарем в министерстве иностранных дел,— объявил Гитлер в антракте.
— Вы сделали меня счастливейшим из людей, мой фюрер! Я не пощажу сил, чтобы оправдать ваше доверие.
Фрау Риббентроп все слышала, но, обмирая от восторга, не показала и вида. Пост был вакантный, и супруги не без основания рассчитывали, что на сей раз их не обойдут. Так и случилось, как предрекали друзья.
— Кого бы направить в Англию? — спросил Гитлер новоиспеченного шефа дипломатии (министры приходят и уходят, а статс-секретари олицетворяют незыблемую преемственность).
Риббентроп сделал озабоченное лицо:
— На сегодня это самое важное наше посольство.
— И вообще, каковы шансы договориться с Лондоном?
— Шансы невелики,— осторожно заметил Риббентроп.— Но тем не менее они существуют.— Он вдруг почувствовал, что его пронзила молния, открыв совершенно новое — третий глаз? — видение.— Пошлите меня, мой фюрер,— смиренно попросил он.
Да, это было озарение, вдохновение свыше. В статс- секретарях можно проторчать всю жизнь, а Лондон, в случае успеха, предоставлял возможность сразу скакнуть на верхнюю ступеньку.
Гитлер не без удивления взглянул на давнего своего приверженца. Отказаться от высокого поста способен не каждый. Для этого нужно иметь либо провидческий ум, либо бескорыстное сердце. Ни тем, ни другим Риббентроп не выделялся.
— Спасибо за интересную мысль. Я подумаю.
Мадам Риббентроп едва не потеряла сознание.
Пренебречь министерской должностью ради посольства, хотя бы и лондонского! На это способен один Иоахим. Неисправимый фанатик! О, только бы фюрер не согласился...
Фюрер согласился. Уже на следующий день германский временный поверенный нанес визит в Форин офис и запросил агреман.
Риббентроп появился на приеме, устроенном Герингом в честь руководителей олимпийских делегаций. Торжество проходило на лужайке королевского дворца. Прожекторы, установленные на соседних крышах, заливали парк резким дымящимся светом. Влажная листва казалась фиолетовой, а лица людей — голубыми. Дул пронизывающий ветер. Дамы кутались в меха. Левальд, руководитель Олимпийского комитета, надел шляпу. Имперские министры и генералы стояли вперемежку с дипломатами. Весть о назначении Риббентропа перестала быть новостью. Здороваясь с послами, он холодно благодарил за поздравления.
— Скорее похоже на опалу,— сказал американскому послу посланник Южно-Африканского Союза Джи.— Повторяется история с Папеном.
— А что с Папеном?
— Разве вы не знаете, что он в Вене.
— Ах, да... Простите, забыл.
Возвратившись из Вашингтона, Додд обнаружил в Берлине множество перемен. Влияние умеренных, к которым принадлежал Шахт, явно шло на убыль. Тон задавали фанатичные экстремисты. В сущности, необратимо менялся весь мир. Шансы на переизбрание Рузвельта довольно сомнительны. Общественное мнение в Штатах кренится на правый борт, грозя опрокинуть лодку. Фриц Кун, доморощенный фюрер, раньше он работал на заводе Форда в Детройте, возит по всей Германии группы американских туристов немецкого происхождения. «Национал-социализм — это спасение для народов»,— заявил он на митинге в Нюрнберге. Все его действия направляет Боле из иностранного отдела НСДАП.
Коричневая плесень завелась и под крышей посольства. Новый советник Мейер вовсю заигрывает с Герингом, готовя за спиной Додда почву для двусторонних переговоров. Судя по всему, наци ожидают крупных уступок с американской стороны.
— Чертовски холодно! — поежился, подойдя, Эрик Фиппс.
— Почему англичане любой разговор обязательно начинают с погоды? — пошутил Додд.— Но вы правы, продирает насквозь. Терпеть не могу эти ужины на лужайке. Вы останетесь?
— Едва ли... Мне вообще начинает казаться, что пора собираться в дорогу.
— Вы это серьезно, сэр Эрик?
— Вполне. С моим складом ума все труднее становится приспосабливаться к климатическим перепадам. Откровенно говоря, после назначения Риббентропа я и сам готов рекомендовать моему правительству сделать ответный жест. Здесь нужен более покладистый человек.
— Могу лишь сожалеть,— Додд беспомощно похлопал себя по карманам, ища очки: на эстраде появились актеры в камзолах и робах восемнадцатого века.— Мне будет вас очень недоставать, сэр Эрик... Если, конечно, я задержусь долее вас,— ответил он откровенностью на откровенность.