Шрифт:
Но вообще-то лучше, чтобы он немного помучился. Это дело Рубирозы прямо-таки соперничает с ней.
Она, пожалуй, выйдет из дома, спрячется где-нибудь рядом и будет смотреть, как он прибежит, как пойдет в квартиру, а там никого нет…
Едва она вышла на улицу, возле нее плотно выросли двое и зажали с двух сторон. Тот, что поменьше, с усами, похожими на велосипедный руль, прошипел:
— Не будь дурой, или мы прикончим тебя прямо здесь.
Она позволила им привести себя в квартиру, где ее заставили сесть и больно заломив руки, связали их за спинкой стула. Пластырем залепили рот.
Из глаз ее рвался страх, а они спокойно двигались по квартире, закрыв дверную цепочку, которую она откинула только четверть часа назад, чтобы выйти на улицу. Четверть часа или целая вечность?
Один из них с профессиональным умением начал открывать ящики комода, вспарывать подушки, обыскивать всю ее маленькую квартирку. Потом кивнул другому, приглашая его присоединиться. Но тот, другой, подошел к Джулии, сгреб в горсть ворот ее шелковой блузки и рванул вниз, обнажив ее прекрасную грудь.
Первый согласно кивнул… Джулия содрогнулась от отвращения, и в тот же миг он швырнул ее на ковер, как тряпичную куклу.
Сорвав с нее остальную одежду, он подмял ее под себя, а второй все продолжал шарить в вещах. Джулия сознавала все так ясно, как будто это происходило с кем-нибудь другим. Она пыталась сопротивляться, сжать ноги, помешать им, сменяющим друг друга, выиграть время, хотя бы несколько драгоценных мгновений, отделяющих ее от Армандо, который, конечно же, близко. Армандо, ее спасение, ведь он уже должен быть здесь, он спасет ее, они не успеют ее убить.
Она переносила теперь все, как бесчувственный манекен. Ее перевернули вниз лицом и снова безжалостно насиловали.
Тот, что поменьше, яростно выплевывал слова:
— Что, шлюха, теперь не будешь больше насмехаться над нами, как обычно, когда звонила своей ищейке?! Вот тебе! Вот тебе негр с начинкой из СПИДа! Ты ведь этого нам желала, а?!
Они были безжалостны и все более распаляясь, без устали сменяли друг друга. Иногда Джулия почти теряла сознание, но ужас заставлял ее быть начеку, она ждала шума машины Армандо, его шагов по лестнице, звука ключа в дверном замке.
Но и они это услышали.
— Пошли, быстро! Сюда кто-то идет!
— А эта шлюха?
— Она же нас запомнила в лицо, кретин! Ее нельзя так оставить…
Джулия слышала, как Армандо бежит по лестнице, слышала звонок, потом этот звук стал все громче, пока не заполнил ей всю голову и не разорвался там, отбросив ее и черное небытие.
«Армандо, ты здесь, наконец…» — была ее последняя мысль.
«Скорая» с включенной сиреной увозила ее бедное истерзанное тело, бинты на голове все больше намокали кровью.
Армандо сидел рядом. Большими руками он держал ее тонкую кисть, всем своим существом стараясь поддержать слабое биение пульса, единственную ниточку, связывающую ее с ним.
Врач, помогший ему поднять Джулию, лежавшую в луже крови, теперь не отнимал стетоскопа от ее сердца.
Машина мчалась по Турину, а Армандо думал о другой «скорой», которая застряла в дорожной пробке, и комиссар Ришоттани, верный своему долгу, проводил ее до места, и из-за этого опоздал… Если бы он этого не сделал, если бы не задержался, Джулия была бы жива…
Молодой врач убрал стетоскоп.
Почему он так смотрит, почему не слушает больше ее сердце?
— Все, — сказал врач. — Она умерла.
— Но пульс еще есть! Она не умерла! Послушайте, как следует! Еще бьется…
— Так должно быть, комиссар, пульс слышен еще некоторое время после смерти. Немного похоже на эхо… Тридцать-сорок биений, а потом — все.
«Потом все, — подумал Ришоттани. — Тридцать-сорок биений, а потом все, никакого следа от нее. Конец. Смерть. Джулия. Смерть.
Он все еще держал ее за руку, когда ее вносили в морг.
В коридоре люди в белых халатах оборачивались вслед: носилки, двое молчаливых санитаров и этот большой мужчина, держащий за руку мертвую женщину»
Потом прибыл дежурный инспектор. «Пойдемте, комиссар, нужно составить протокол», — и мягко увел его прочь, а другие люди в зеленых халатах, с лицами, закрытыми марлевыми повязками забрали с собой вновь прибывшую. Молодую девушку. Она была очень красива, и ее звали Джулия.