Шагнула к уставленному свечами коню, ближе к свету, чтобы ее можно было рассмотреть. Но стояла шпалой, как приезжая на деревенской дискотеке. Ее крашенная в радикальную блондинку подруга осталась сидеть на матах. Она не произнесла до сих пор ни слова. Вид у нее был глубоко отсутствующий.

Один только Мацегора выглядел естественно — деловито раскладывал на матах, за спинами у проституток, закуску и выпивку из вещмешков. Стучал кружками, откупоривал магазинные банки с соленьями.

— Сервелат здесь хороший, — задумчиво произнес Мацегора, на что Репа тут же отреагировал.

— Да режь и его тоже. Справимся.

Посмеялись нестройно.

Вошел Антон, следом Лёлик. Среди дембелей произошло некоторое движение, которое можно было перевести так: «А что, салага тоже будет?»

Ни на кого не глядя, Лёлик отправился прямиком к матам, помогать Мацегоре.

Подойдя к темненькой, Антон шлепнул ее по заду.

— Да не ссы ты, Вика, всё будет в лучшем виде. Солдат шалаву не обидит.

Этот шлепок привел в движение всю компанию. Солдаты двинулись к матам. Уставленные тарелками с искромсанной штык-ножом колбасой, горками соленых огурцов и ломтиков хлеба, маты были похожи на изрытые кротами грядки.

— Я вообще-то не Вика, я Лика, — сказала темненькая. — Вика та, которая не пришла.

— А эта — Кристина? — спросил Антон.

— Виолетта.

— Что такая смурная, Виола? — отрывисто, с нотками недовольства в голосе, обратился Антон к сидящей блондинке. — А? Умер кто?

Та посмотрела на него совершенно безразлично, но потом все же соорудила на лице приветливое выражение.

— Не выспалась просто. Давайте, что ли, выпьем.

В следующую секунду Лёлик протянул ей кружку, в которой, покачиваясь, поблескивала водка.

— Что это? — спросила Виолетта Лёлика.

Тот молчал — видимо, так научил его Антон. Пришлось Виолетте разбираться самой. Приняла кружку, принюхалась.

— Водка?! Ой, мальчики, а можно мне что-нибудь по-слабже?

Лёлик бросил короткий взгляд на Антона и, вернув кружку с водкой на мат, вытащил откуда-то из звякнувшего полумрака бутылку пива.

— Пив-в-асик, — радостно прогнусавила Лика. — И я хочу.

— Пива два ящика всего, смотрите, — предупредил Мацегора.

С появлением Лёлика он прекратил хлопотать с сервировкой и сейчас, отойдя в сторонку, возился с вещмешками: сворачивал их, стягивал, старательно поправляя каждую складочку. Отмежевался от Лёлика, хоть и был с ним одного призыва. Оно и понятно. Не хотел, чтобы его ставили на одну доску с хроническим салабоном. Лёлик как ни в чем не бывало продолжал делать бутерброды с сыром.

— Пусть пьют пиво, если хотят, — махнул Антон. — Лишь бы не квасились.

Он вопросительно посмотрел на Лику.

— Да, девчонки? Не будем кваситься?

— Не будем.

Лелик, оказывается, уже разлил. Разобрали. Антон произнес тост.

— За настоящих мужиков. У всех тут свой путь был. Но, главное, каждый остался мужиком. Нас мало, но мы, бля, в тельняшках!

Сдвинули с глухим стуком кружки, проглотили, кое-кто блаженно выругался.

То, что никто ничего не добавил к тосту, Антона, кажется, огорчило.

Кажется, он ждал подтверждений от этого клуба матерых, прошедших, в отличие от нас с ним, все ступени дедовщины, что они принимают его за равного. Мы с вами одной крови, матерые — вы и я.

— А музыка где? — поинтересовался Репа. — Как-то без музыки стрёмно.

— Э! Правда. Где музыка? — оживился Паша.

Мацегора кивнул в сторону сауны.

— Туда отнес, — пробубнил он и покосился на спину Лёлика — мол, пусть этот слётает.

— Давай, давай, Мацик, не тормози, тащи, — Антон начал раздражаться.

Не сработал номер. Пришлось Мацегоре топать за магнитофоном самому. По губам Лёлика пробежала усмешка.

— Виолетта на соседку мою похожа, — шепнул мне Рома Тишкин. — Копия.

— Такая же… эээ… смурная?

— Да вроде нет.

Появилась магнитола формата «батон». Мацегора подключил ее к удлинителю, дотянувшемуся почти до середины зала. Долго и нехотя, понукаемый дембелями, прибавлял звук.

— Больше не могу, мужики, — уперся он. — Правда. Снаружи кто-нибудь услышит.

— Да кто услышит? С Митей всё проплачено.

— А если командира принесет? Припрется с проверкой. Как в прошлом году. Пришел, дневальным запретил дежурного предупреждать, и давай народ палить.

— Палить или пялить? — гоготнул Репа.

— А?

— Слышь, Мацик, — сказал Репа, поленившись растолковывать каламбур. — У нас тут телки, все дела. А ты нам про проверки тулишь. В своем уме, нет вообще?

Как ни старался Мацегора примазаться к дембелям, его усадили рядом с Лёликом, в самый дальний угол.

— Смотрите, орлы, — сказал им Дима Тишкин. — Если что, вы самые трезвые должны остаться. Задача ясна? Так что не налегайте.