— Подобно тому, как мы выбираем школу? Или блюда на обед?

— А еще одежду, прическу, друзей. Да. Все начинается отсюда. Жизнь — это выбор. Ежедневный. С кем нам разговаривать, где присесть, что сказать и как сказать. И сделанный выбор определяет нашу жизнь. Вот так все одновременно просто и сложно. И следует помнить, что выбор обладает огромной силой. Поэтому когда я наблюдаю, то всегда слежу за этим. За выбором, который делают люди.

— А что могу сделать я, сэр?

— Вы можете учиться. Вы можете смотреть и слушать, и делать то, что вам говорят. Вы — стажер. Никто не рассчитывает, что вы знаете все. Если вы будете делать вид, что вам известно все на свете, то ничему не научитесь.

Николь почувствовала, что краснеет, и в очередной раз прокляла свое лицо, которое предавало и выдавало ее всегда, сколько она себя помнила. Она вообще краснела очень легко и быстро. «Может быть, — раздался откуда-то из-под румянца внутренний голос, — может быть, если ты перестанешь притворяться, то перестанешь и краснеть». Но это был очень слабый голос.

— Вчера я наблюдал за вами. Вы проделали очень неплохую работу. Вы натолкнули нас на мысль о возможности использования лука со стрелами. Превосходно. Но вы должны уметь слушать. Слушать деревенских жителей, слушать подозреваемых, слушать сплетни, слушать свои ощущения и слушать своих коллег.

Николь очень понравились эти слова. Коллеги. У нее их раньше никогда не было. В патрульно-дорожной службе Сюртэ, Службы общественной безопасности, она была практически предоставлена самой себе, а до этого, когда она проходила службу в Отделе надзора за бывшими заключенными, вышедшими на волю, ей всегда казалось, что окружающие только и ждут возможности выставить ее в черном цвете, подкапываются под нее. Так что иметь коллег — это совсем даже неплохо. Гамаш снова наклонился к ней.

— Вы должны усвоить, что у вас есть право выбора. Чтобы стать опытным и мудрым, необходимо соблюдать четыре вещи. Вы готовы узнать, что это за вещи?

Она кивнула, думая о том, когда же наконец начнется настоящая полицейская работа.

— Четыре предложения, которые мы учимся произносить. А потом и соблюдать. — Гамаш сжал руку в кулак и принялся по очереди отгибать пальцы с каждым пунктом. — Я не знаю. Мне нужна помощь. Простите. И еще одно… — Старший инспектор на мгновение задумался, но не сумел вспомнить. — Я забыл. Но мы подробнее поговорим об этом сегодня вечером, хорошо?

— Хорошо, сэр. И спасибо вам. — Странно, но она вдруг поняла, что действительно испытывает к нему благодарность.

После того как Гамаш ушел, Николь достала блокнот. Она не хотела делать записи во время разговора, решив, что тогда будет выглядеть совсем уж непроходимой дурой. А сейчас она быстро записала: «простите», «я не знаю», «мне нужна помощь», «я забыла».

Когда Питер вышел из душа и вернулся на кухню, то сразу заметил две вещи. На плите варился кофе, а Клара обнимала золотистого ретривера Люси, который свернулся в клубочек у ее ног, прикрыв мордочку хвостом.

— Прошлой ночью она помогла мне, — сказала Клара, поднимая голову. Взгляд ее уперся в домашние тапочки Питера, потом скользнул по его халату вверх.

Питер присел на корточки и поцеловал Клару. Потом поцеловал и Люси. Но собака даже не пошевелилась.

— Бедняжка.

— Я хотела дать ей банан, но она даже не взглянула на него.

Каждый день, на протяжении всей жизни Люси, Джейн давала ей на завтрак нарезанный банан, чудесным образом роняя при этом одно кругленькое восхитительное колечко на пол, где оно лежало целую секунду перед тем, как исчезнуть в собачьей пасти. Каждое утро молитвы Люси сбывались, всякий раз утверждая ее веру в то, что Бог стар и неловок, что от него пахнет розами и что он живет на кухне.

Точнее, жил. Но теперь его больше нет.

Люси знала, что ее Бог умер. И теперь она знала и то, что чудом был вовсе не банан, а рука, которая этот банан предлагала.

После завтрака Питер с Кларой оделись потеплее, сообразно погоде, и направились через деревенскую площадь к дому Бена. Низко нависшие тучи грозили пролиться дождем, а ветер нес пронизывающую холодную сырость. Когда они поднялись на веранду, их встретил запах пассированного лука с чесноком. Клара знала, что даже если бы ослепла, то по запаху всегда смогла бы определить, что переступила порог жилища Бена. В нем пахло псиной и старыми книгами. Почему-то все собаки Бена, не только Дэйзи, независимо от возраста пахли псиной. Клара не могла решить, то ли он сам их такими-делает, то ли где-то находит. Но сейчас, ни с того ни с сего, здесь пахло домашней стряпней. Вместо того чтобы обрадоваться, Клара испытала легкое головокружение, как будто еще один ранее несомненный и неизменный факт приказал долго жить. Ей хотелось, чтобы старый запах вернулся сюда. Ей хотелось, чтобы вернулась Джейн. Ей хотелось, чтобы все оставалось так, как раньше.

— Эй, я хотел сделать вам сюрприз, — сообщил Бен, подходя к ним, чтобы обнять и поприветствовать Клару. — Chili con carne [28] .

— Мое любимое блюдо, которое всегда повышает настроение.

— Я никогда не готовил его раньше, но остались старые поваренные книги матери, и я нашел его рецепт в сборнике «Радость угощения». Конечно, оно не вернет нам Джейн, но поможет приглушить боль утраты.

Клара взглянула на огромную поваренную книгу, раскрытую на стойке у плиты, и почувствовала отвращение. Она была из этого дома. Дома Тиммер. Дома, который презрительно отвергал любовь и смех, радостно приветствуя мышей и змей. Она не желала иметь с ним ничего общего, и поняла, что ее отвращение распространяется и на предметы, находившиеся в нем.