«Действительно, - подумала Рита, - на этом вопросе следователь легко может уличить меня во вранье, надо говорить что-то правдоподобное».

– Я побежала в ординаторскую к дежурному врачу. Забежала, а он тоже мёртвый. Я была в шоке. Не знаю, сколько прошло времени, помню только, что вскоре я мчалась вниз на первый этаж, я не знала, что мне делать.

– Да, - усмехнулся следователь, - но в приёмном покое дежурная сестра говорит, что вы прибежали в шесть пятнадцать и сообщили всем это известие. Ответственный врач говорит то же. Он хорошо запомнил время, потому что в этот момент слушал новости по радио. Вы хотите сказать, что бежали с третьего этажа на первый один час и пятнадцать минут? - в голосе следователя слышалось явное сомнение и недоверие.

– Не знаю, в чём дело.

Рита опять ощутила, что краска против воли заливает лицо. Нужно что-то срочно придумать. И она сказала:

– Может быть, у меня часы неправильно шли, а может быть, время так быстро летело. Я не могу сейчас точно припомнить последовательность своих действий. Я плохо соображала в тот период, понимаете? Я была в шоке.

– Который сейчас час? - спросил дотошный следователь.

Он посмотрел на её запястье.

– У меня нет ручных часов, - перехватив его взгляд на левую руку, быстро сказала она, - я ориентируюсь по часам, висящим на стене в коридоре.

– Для следствия этот момент очень важный. Часы у вас в больнице идут правильно, я проверил. Час и пятнадцать минут - большой промежуток. За это время можно очень многое сделать. Я думаю, что вам хватило добежать от палаты в ординаторскую, а потом от ординаторской до приёмного покоя минут пять – шесть, это максимально.

Рита молчала. Если сказать правду, значит, нужно признаться в том, что она проспала и вошла в палату не в пять, как надо было, а только в шесть утра. Тогда всё сойдётся, и он от неё отстанет с этим каверзным вопросом.

Но тогда все узнают о том, что она проспала и не вовремя стала выполнять назначения, у неё будут неприятности. Начальство не упустит случая, чтобы не выразить недовольства и претензий. Нет, только не это. Мозг лихорадочно работал. Следователь продолжал смотреть цепким, пронизывающим взглядом.

– Со мной сделалось плохо, - собрав свои нервы, сказала Рита. - Когда увидела врача в крови и поняла, что он мёртв, я на некоторое время потеряла сознание. Сколько времени была в таком состоянии, не могу ответить точно. Когда очнулась, побежала вниз, в приёмный покой. Хотя сейчас совершенно ничего не могу точно вспомнить, я была в шоке.

Она посмотрела на следователя. Вроде вышло неплохо. Звучит правдоподобно. Такое может хоть с кем случиться, если никого рядом не было, попробуй, проверь.

Лицо следователя осталось непроницаемым. Следующий вопрос был тоже неприятным для Риты.

– Расскажите подробнее. Как вам стало плохо: вы упали, или присели, у вас закружилась голова? Конкретно можете сказать, что с вами случилось?

Помолчав минуту, Рита сказала:

– Когда я увидела кровь и поняла, что врач мёртв, меня затошнило. Закружилась голова. Я помню, что пила воду из крана, меня вырвало. Сколько времени это длилось, точно сказать не могу.

Рита, услышав свои слова, сама поверила в то, что всё было именно так. Она посмотрела на следователя, ища в его глазах поддержки. Но они были холодны и суровы.

– Скажите, когда вы видели дежурного врача Ястребова живым в последний раз? Что вы при этом делали?

Кошмар! Лучше бы он об этом не спрашивал. Как ответить? В голове у Риты всё закружилось. Говорить правду нельзя. Никто не должен знать о том, что Лёва зашёл к ней в процедурный кабинет после вечернего обхода и пробыл у неё час. Их никто не видел, никто не искал, они закрылись в процедурном кабинете на ключ. Никто не должен знать, что они…, она отогнала появившуюся мысль. Врать, нужно врать дальше.

– Мы виделись с ним на обходе, это было в 21 час. Он сделал некоторым больным дополнительные назначения и ушёл в кабинет, а я стала заниматься своими делами на посту в коридоре.

– Когда вы закончили обход?

– Где-то около 22. часов.

– Это точно?

В голосе следователя Рита уловила недоверие, хотя, может, ей показалось, но в вопросе отчётливо звучало: «Не вздумайте меня обманывать, я всё равно всё узнаю». И она поспешила ответить:

– Да. Я ходила с ним по палатам, когда мы закончили обход, он пошёл в сторону ординаторской, а я на пост.

– Вы заходили к нему в ординаторскую после обхода, или вы постоянно находились на сестринском посту?

Стоп. От этого вопроса Рита внутренне напряглась. Зря она сказала про пост. Опять нужно как-то выкрутиться. Пост находится у всех на обозрении в коридоре, а её на нём не было. Может быть, этот въедливый следователь уже навёл справки и знает о том, что она не сидела на посту после обхода? Она сказала первое, что пришло на ум и что невозможно проверить:

– После обхода я пошла в ванную, приняла душ, потом поужинала и принялась работать с историями болезни. В ординаторскую я не заходила.