Нестерпимым жаром опалило их, но моряки не отступили. Вода с гулкими хлопками била по пламени. Обезопасив себе площадку у края пробоины, моряки проникли в трюм и тушили огонь в упор. Один из шланга давил очаг пожара, другой из своего шланга лил воду на товарища. Так попеременно, сменяя друг друга, они пробыли в трюме продолжительное время.

И вот из отверстия показалась черная от копоти фигура Кривчуна — он тащил на себе Биленко, потерявшего сознание. Их сменила следующая пара. Биленко осторожно подняли на палубу и уложили на скамейку. Доктор склонился над ним. Пульс. Дыхание. Несколько ударов по щекам.

— Ну, парень, хоть застони!

Резкий запах нашатыря привел моряка в чувство.

Он выпил воды и, окончательно придя в себя, решительно направился к борту. Доктор взглянул на боцмана, отрицательно мотнул головой. Никитич приказал:

— Биленко, ты мне нужен здесь!..

Моряк нехотя положил кислородный аппарат. Кривчун был уже в трюме.

К доктору подбежал старпом:

— Сергей Николаевич, подошла «Печора», организуй наших женщин, разносите по палубе рукава. Поливайте крышки трюмов. Ты отвечаешь за топливный танк. Он уже перегрелся. Давай, старик! — Коба исчез.

Повара Ира и Маша, буфетчица Надя и дневальная Катерина числились помощницами у доктора — санитарками. Но сейчас предстояло им другое дело — поопаснее. Палуба раскалилась, краска на ней пошла пузырями и шипела. Девчата быстро развернули рукава. Струи ударили в пламя, вырывавшееся из-под прогнувшейся крышки люка. Доктор охлаждал свой танк, отсекая от него огонь. Судно окуталось дымом и паром, огонь гудел, что-то трещало, лопалось…

Вдруг раздался отчаянный крик:

— Доктор! Доктор, помогите!

Семененко сунул в руки Катерине шланг, а сам бросился на крик. На лавочке прогулочной палубы лежал матрос Корсун и взывал о помощи.

— Что с вами, ожог? — Доктор наклонился. В темноте разве что разглядишь?

— Нет, плохо с сердцем, хватает! Ой! Пло-хо! — орал благим матом матрос.

Семененко не помнил, чтоб этот угрюмый верзила когда-нибудь жаловался на здоровье, но в такой обстановке и у здорового может не выдержать сердце. «Однако и кричит же он!» — подумал доктор. Пощупал пульс, приложил ухо к сердцу. Чуть выше нормы. Неудивительно. И все-таки Семененко сделал укол кардиамина.

— Ну как, лучше?

— Лучше, но не очень… Ой-ой!..

— Полежите, успокойтесь! — велел доктор и пошел к капитану.

— Роман Владимирович, похоже на симуляцию. Корсун прикидывается больным. Но если б тихо прикидывался… Он орет, действует на других…

— Больше нет таких больных?

— Нет!

— Отправьте его на «Печору».

Когда Семененко передал разрешение переправиться на другой теплоход, а они были в трех метрах борт от борта, Корсун не стал ждать помощи и носилок, разогнался и так сиганул, что оказался далеко на палубе «Печоры».

— Подонок! — вырвалось у доктора.

Он побежал к своим девчатам, взбодрил их:

— Огонь в третьем и во втором трюмах уменьшился, должны потушить.

Семененко взял брандспойт у Кати, а мысли крутились вокруг Корсуна. Он ни с кем не дружил. Вспомнилось сказанное как-то о нем Билкуном: «Этот из тех, кто чужой паек разделит по-братски, а потом тихарем в углу из рукава будет жрать свое». Тогда Семененко не понял комсорга, решил: тут какая-то личная обида. Необщительный парень Корсун, что ж, это его беда, а не вина. Выходит, Билкун вычислил его лучше».

А на судне и в самом деле борьба с огнем имела уже некоторый успех. На турбоход высадились моряки «Печоры». Общими усилиями сбили видимое пламя в третьем трюме, перевели шлюпку к пробоине трюма № 2. Тугие струи воды еще двух шлангов ударили через пробоину.

Капитан и начальник радиостанции вели непрерывную связь с советскими судами, периодически докладывали обстановку в пароходство и в Москву.

По уточненным данным старшего помощника, обе пробоины в судне рваные, размером 2x1,5 метра в свету, с большими расходящимися трещинами. Кромки листов вывернуты наружу на полметра. Обе ракеты, пробив борт, взорвались внутри. Имеются рваные пробоины и в главной палубе диаметром от 5 до 20 сантиметров. В районе взрывов палуба вспучена. Крышки трюмов № 2 и № 3 деформированы и сдвинуты, крепления тяжеловесов на трюмах № 2 и № 3 лопнули и сдвинуты, иллюминаторные стекла почти везде выбиты.

Едва помощники очередной раз доложили обстановку, на мостике раздался еще звонок. Старший механик сообщил, что сильно греется переборка второго трюма над топливным танком № 1. И тут же снова звонок второго помощника: в лобовых каютах нагревается палуба. Последовал приказ: проводить шланги, охлаждать. Установить постоянное наблюдение в машинном отделении и за внутренними помещениями.