— А мыло?

— «Люкс».

— Для кинозвездочек?

Но испуг давит на них, не дает засмеяться.

Еще пауза.

— А вы?

— Да чем придется. Что в доме есть. Любое. Для мужчины это не важно.

Ему стыдно признаться, что мать покупает на рынке самопальное бурое хозяйственное мыло, весовое, самое дешевое.

Дальше — больше.

— Можно взглянуть на ваши руки? Такие маленькие…

— Неужто?

— Да. — Он вытянул для сравнения свои. — Видите?

Пальцы. Ногти.

— Пальцы… длинные. Маленькие ногти. Да вы их грызете!

Он взвесил ее руку в ладони.

— Легонькая… как воробышек. Наверное, кости пустые, как у птицы.

Эти слова всколыхнули нечто неуловимое в Душе Саи, сердце ее отозвалось звонкой барабанной россыпью пульса.

Сезон дождей плодит букашек. По комнате летают жуки всяческих расцветок. Из каждой дырки в полу вылезает мышь, как будто скроенная по размеру дырки. Из крохотной дырочки махонькая мышка, из большой дыры — здоровенная крыса. Из мебели выдавливаются термиты. Насекомых такая масса, что кажется, пол, стены, потолок, мебель дышат, шевелятся, вибрируют.

Но Джиан их не видел. Его взгляд сам оказался мышью, скользнувшей в рукав кимоно и обнаружившей там локоть.

— Острый какой. Страшное оружие.

Руки смерили, перешли к ногам. Он скинул башмак, стыдливо стянул и спрятал в карман поношенный носок. Углубились в созерцание поставленных рядом ступней.

Глаза ее производили потрясающее впечатление. Громадные, влажные, завлекающие, втягивающие свет. Но он не отважился их упомянуть, ограничился более доступными для понимания, для научного анализа частями тела.

Положил ладонь на голову Саи, ощущая ее шарообразность. Вытянул палец к дуге брови, сам пораженный своею смелостью. Палец скользнул к переносице.

Вода звучала многоголосым хором. Громко пела за окнами, грохотала по крыше и по бананам, плескалась в лужах и тарахтела по камням мощеного двора, булькала в окружившей двор, подобно крепостному рву, сточной канаве, глухо рычала в русле джхора.Звучно стекала с крыши по сточным трубам в водоприемные бочки, звучно вытекала из переполненных бочек.

Шум воды все громче, затрудненность речевого общения облегчает обмен взглядами и жестами.

Палец Джиана уже готов был соскочить с кончика носа Саи и коснуться ее губ, как вдруг…

— А-а-а-а! — завопила она, вскочив.

«Мышь!» — подумал Джиан.

Нет, не мышь. К мышам Саи давно привыкла.

— Ух-х-х, — выдохнула Саи.

Невозможно долее переносить еле ощутимое прикосновение этого пальца и тяжкое давление вспухавшего изнутри, необъяснимого ощущения. Она прижала ладони к лицу, замерла, потом встряхнулась, как будто освобождаясь от впечатлений.

— Что ж, спокойной ночи! — почти официально провозгласила она, безмерно удивив Джиана.

Осторожно вымеряя шаги, как пьяный, желающий скрыть свою нетрезвость от дорожного полицейского, Саи направилась к прямоугольнику дверного проема и нырнула в спасительную тьму. Джиан сокрушенно созерцал разболтанную дверь, за которой скрылась ее фигура.

Она не вернулась.

А мыши никуда и не исчезали. Безмерной настырности твари.

Разбитая кровать судьи напоминала гамак. Со всех сторон течет, капает, струится; тинькает да булькает. Судья зарылся в кучу несвежих одеял, белье сложил на абажур лампы, чтобы подсушить, часы сунул под лампу, с той же целью. Для цивилизованного человека ситуация весьма неудобная. Воздух той же влажности, что и снаружи, как будто здесь тоже идет дождь. Недоставало лишь свежести наружной атмосферы. Судья морщится от запаха плесени и спор, древесного дыма и мышиных испражнений, керосина и каких-то еще, неопределимых сразу примесей. Он выбрался из постели, достал шерстяной ночной колпак и пару носков. Натягивая носки, заметил на стене скорпиона. Схватив мухобойку, замахнулся, но скорпион уже почувствовал движение и, задрав хвост, заспешил в щель.

— Черт!

Вставная челюсть ухмылялась из стакана улыбкой скелета. Судья нашарил снотворное, смыл таблетку в желудок глотком воды из кувшина. Вода в Калимпонге ледяная, недавно растаявший снег гималайских гор. Десны свело холодом.

— Спокойной ночи, котлетка моя любимая, — пробормотал судья уже заснувшей собаке, когда онемевший рот снова вернулся к жизни. Собака не проснулась, а судья все не мог заснуть и оторваться от воспоминаний.

По результатам устного экзамена судья набрал сотню из трехсот. Низшая оценка. Письменный экзамен улучшил ситуацию, он шел сорок восьмым. Однако лишь сорок два лучших принимались на службу. Он уже собирался брести прочь незнамо куда, когда ситуация снова изменилась. С целью увеличить процент местного населения в штате гражданской службы комиссия составила новый список, в котором в последней строчке значилось; Джемубхаи Попатлал Пател.

Новоиспеченный гражданский служащий устремился в свою конуру, рухнул на кровать в одежде, даже в обуви, из глаз потоком полились слезы. Провалялся он так трое суток.

— Джеймс! — беспокоилась квартирная хозяйка. — Вы больны?

— Нет, не беспокойтесь. Просто очень устал.

— Джеймс?

— Миссис Райс, все в порядке. Все наконец позади.

— Рада за вас, Джеймс, — автоматически промолвила хозяйка и постаралась убедить себя, что ей и в самом деле приятно. Прогресс в мире неоспорим. И это должно радовать.