– Бред какой, – пробормотала девушка, открывая очередную ссылку с красочной иллюстрацией в шапке страницы, и вздрогнула, услышав звонок в дверь.

Гадая, кто бы это мог быть, пошла отпирать. Она никого не ждала. После того как мама слегла, ее немногочисленные подруги вообще перестали к ней ходить. Она поняла, как мало друзей у нее было на самом деле, и ожесточилась, замкнувшись в себе. Один только Костик, школьный товарищ, а теперь коллега, по-прежнему продолжал общаться с ней, и это вполне мог быть он. Все-таки она отсутствовала двое суток, после того как Константин оставил ее у музея вдвоем с Данькой, и Шура очень хорошо представляла, что мог рассказать об их ночных приключениях Даня, первый фантазер и выдумщик класса. Наверняка Костик переживал за нее. От этой мысли почему-то стало радостно.

Но когда она открыла дверь, на пороге стоял незнакомый мужчина. В аккуратном деловом костюме, в полупальто, с дорогой кожаной папкой для документов и с внимательным, цепким взглядом красивых ореховых глаз.

– Александра Викторовна? День добрый. Разрешите представиться. Я – следователь областной прокуратуры по особо важным делам Виктор Иванович Столяров. Вот мое удостоверение, – он подал раскрытую корочку, и Шура смешалась.

Никогда раньше ей не приходилось иметь дело с органами. Она бросила быстрый взгляд на фотографию в удостоверении и посторонилась, приглашая: «Входите». Повела незваного гостя в свою комнату. Стало вдруг ужасно неудобно перед посторонним мужчиной за беспорядок в доме. Когда мама умерла, Шура все больше времени начала отдавать школе, совсем запустив квартиру и собственную жизнь. Она попыталась быстро убрать какие-то разбросанные вещи, книги, куски ватмана, рассыпанные цветные карандаши. Мужчина мягко остановил ее:

– Александра Викторовна, не беспокойтесь, пожалуйста. Я на минуту и не отниму много времени.

– Хотите чаю? – спросила Шура, смутившись.

– Не откажусь, на улице сыро, – Виктор улыбнулся ей открыто и приветливо. У него была хорошая улыбка.

Шура думала об этом, ополаскивая свою кружку, вынимая из шкафа вторую, раскладывая на тарелке сыр и колбасу в нарезке. Этот человек, говоривший с едва уловимым приятным акцентом, располагал к себе. Возможно, это был выработанный годами профессиональный навык, но Шура чувствовала, что могла бы довериться ему. Она поняла уже, что он пришел к ней не для того, чтобы поговорить о ком-то из учеников ее любимого седьмого «Б». Было совершенно ясно, он пришел сюда из-за Дио.

Когда она вернулась в комнату, Виктор стоял у компьютера, рассматривая открытую страницу.

– Увлекаетесь? – спросил он, обернувшись к ней.

– Нет, конечно, – Шура снова смутилась. Пожалела, что убрала со стола журнал «Проблемы истории, филологии и культуры». Это смотрелось бы гораздо солиднее, чем фэн-сайт популярного отечественного фантаста. Но Виктор успел уже заметить и это.

– Да, я вижу, что вы больше увлекаетесь историей, но ведь одно другому не мешает? – Он снова по-доброму улыбнулся. – Пишете диссертацию по Вагранскому городищу? – продолжил Виктор, разворачивая кресло и присаживаясь в него.

– Да, – ответила Шура, закончив расставлять тарелки и чашки на прикроватном столике. Села на диван, поджав под себя ноги. Снова стало холодно и зябко, несмотря на то, что отопление недавно включили и батареи уже жарили вовсю.

– Интересный археологический памятник, – пробормотал Виктор с какой-то странной интонацией, беря чай и делая первый глоток. – Но я пришел поговорить не о нем. Сейчас меня интересует молодой человек, оформленный в больнице как Дмитрий Николаевич Стукалин. Что вы можете о нем рассказать?

И повинуясь какому-то внезапному порыву, Шура рассказала все, от момента их первой встречи в Екатеринбурге, произошедшей чуть больше месяца назад, вплоть до последнего слова «прощай!», оброненного так небрежно и походя. Она бросала на Виктора робкие взгляды, пытаясь понять, верит ли он ее бредовой истории, но не могла разглядеть лица. Виктор слушал ее очень внимательно, лишь изредка задавая уточняющие вопросы, и Шура скоро успокоилась. Чай в ее руках давно остыл. Она не замечала этого, слепо глядя в пространство и рассуждая сама с собой:

– Сначала он говорит, что эти люди сделали с ним нечто ужасное, а потом полночи разговаривает с Борисом о каких-то странных вещах. Командует. Дает какие-то нелепые поручения…

– Какие поручения? – спросил Виктор, и Шура поняла, что нечаянно проговорилась. Она не хотела рассказывать Виктору об Ордене Равновесия, Хедине и Ракоте. Это было уже чересчур.

– Велел мне найти Орден Равновесия, последователей Хедина и Ракота, и рассказать им все. Я так понимаю, это кто-то вроде толкиенистов.

– Не совсем, – по губам Виктора пробежала мимолетная усмешка. Он поднялся, прощаясь. – Спасибо вам, Александра Викторовна, за рассказ и за чай. Вы очень нам помогли. У меня остался один, последний вопрос. Не могли бы вы взглянуть на эти снимки и сказать, не знаком ли вам кто-нибудь здесь?

Он вынул из папки и разложил на столе, под включенной лампой, десяток черно-белых изображений. Судя по крупному зерну и смазанной картинке, это были снимки с камер наблюдения. Но, несмотря на низкое качество фотографий, Шура сразу узнала Дио. Он смотрел с характерным жестким прищуром, не узнать его было невозможно.