– Разве нельзя выдворить их отсюда? Или хотя бы припугнуть? — искренне изумился Ли, уже осознавший насколько на самом деле полнее и обширнее власть баскака Хардуза по сравнению с обычными дзито Империи.

– В этом и кроются тонкости той самой политики, о которой я упоминал. Чтобы понять ее аспекты, вам нужно научиться думать и понимать все так, как это делают простые тидани. Это нелегко, и лучше всего я приведу пример, который однажды рассказал мне один странствующий монах. Возьмем бесконечное время, и выделим из него год, идеальный круговорот природных циклов. Старый имперский уклад делил год на полсотни декад, и им до сих пор пользуются в монастырях и в больших чиновничьих учреждениях. Кроме того именно за счет него высчитываются памятные дни предков и прочие праздники. Однако, после реформации последнего Императора Цы, год принято делить на пятьдесят семь недель–седьмиц, этот же порядок переняли у вас многие другие народы, такие как юнь и сиртаки. Добавим к этому разделение года на десять неравных месяцев. Несмотря на множественность систем отсчета, год в понимании любого императорского поданного жестко структурирован и поделен на определенные части с ясно установленными периодами и датами. А теперь представьте себе тиданя, который ничего этого не знает, для которого год измеряется не днями и месяцами, а сезонами. Ему все равно, первый день недели сегодня или шестой. Для степного человека важны сезоны перегона скота, важно, когда начнет подниматься новая трава на прежних пастбищах, и когда сойдет лед с тех малых речек и ручьев, что лежат в районах привычных кочевых стоянок. Он живет в том же мире, но видит и воспринимает его по–другому, и в этом большинство проблем несоответствия наших взглядов на одни и те же вещи.

– Над этим нужно подумать, — сказал, наконец, Хань после продолжительной паузы, внимательно выслушав Юлтана.

– Очень рад, что вы не сказали «понимаю», — усмехнулся баскак. — Те, кто так говорит, обычно уже никогда не способны понять этого.

– Но давайте пока попробуем продолжить мыслить в манере, более привычной для меня, — предложил Ли. — Вы говорили о младших сыновьях, о ракуртах и дележе территорий. Манеритов пробуют вытеснить именно из–за этого?

– Отчасти, — вздохнул Юлтан. — Степь достаточно обширна, чтобы дать место всем желающим, но некоторые земли стали с некоторых пор запретны. Два наших кочевья и сразу пять улусов ракуртов вынуждены были оставить прежние земли, и тайша, получив воззвание от наших северных соседей, решили потеснить манеритов на свободные земли в Империи.

– Почему же старые равнины, где жили поколения ваших и ракуртских предков, вдруг стали запретны?

– Я отвечу вам, но понять ответ вы сможете лишь тогда, когда воспользуетесь моим предыдущим советом, — в глазах у баскака мелькнула легкая хитринка. — Не буду спрашивать, верите ли вы в демонов, тайпэн, раз уж несколько из них составляют вам компанию в дороге. Я спрошу конкретнее, что вы слышали об онгонгах и мангусах?

Бессонница была отличным подспорьем в ведении государственных дел. Эту истину тайпэнто Мори усвоил уже давно. Масляные лампы не гасли в его покоях на протяжении всей ночи, и кухонные служки регулярно готовили в это время легкие закуски для военного советника и его редких, но очень важных посетителей.

Даже здесь внутри своего собственного маленького мирка, упрятанного в недра Золотого Дворца, Мори ни в чем не отступал от взятого на себя образа. Подтянутый, выглаженный, начищенный, прячущий достаток за неброскими нарядами и полным отсутствием всяческих украшений, тайпэнто старался быть вежлив с каждым и бесстрастным в глазах окружающих. Свои амбиции и устремления Мори прятал за маской спокойной отстраненности, и лишь самые близкие друзья и помощники видели его в гневе или в минуты радости.

Этой ночью радоваться было особенно нечему, доклады тайпэнов и командиров не содержали в себе ничего примечательного, а тайная императорская служба делилась лишь крохами из добытых ею сведений, куда более щедро даря плоды своих трудов сиккэну и его свите. Последнее зачастую вызвало у Мори раздражение, но спорить с властью Всесильного Тэна было пока бессмысленно, да и не хотел военный советник всерьез претендовать на ту сферу деятельности, в которой безраздельно царил Сумиёси. Интриги чиновников, бесконечные пикировки гражданских служащих, хозяйственные отчеты и прочая закулисная игра, в которой были задействованы десятки тысяч человек от дворцовых евнухов до сельских лекарей, не прельщали Мори. Армейское устройство было, по мнению тайпэнто, куда проще, понятнее и эффективнее, да и военные дела почти всегда имели жесткую четкую форму, направленность и цель. Кроме редких случайностей, вроде наглых выскочек из числа простолюдинов, пробившихся в число избранных полководцев, больше ничто не вызывало у Мори раздражения в отделенном ему «рабочем пространстве». Ну, почти ничего…

Человек, которого военный советник ждал сегодня с особенным нетерпением, и даже отменил ради него все прочие встречи, появился в кабинете Мори глубоко за полночь. Переваливаясь с боку на бок, он буквально ввалился в покои тайпэнто и, удосужившись лишь быстрым кивком, попросту рухнул на широкую скамью у стены. Дорогое дерево, негромко скрипнуло, пытаясь вяло протестовать, но, тем не менее, все же выдержало чудовищный вес посетителя.

– Ты задержался, — счел нужным заметить Мори.

– Я знаю, — устало буркнул в ответ тайпэн Мао Фень.

Если бы здесь сейчас оказался Ли Хань, то он смог бы подметить, что дни, прошедшие с момента их последней встречи, не слишком уж сильно пошли на пользу толстому полководцу. Мао стал еще массивнее и тучнее, раздавшись в поясе на совсем уже непозволительную величину для человека его лет. Огромный рыхлый живот, скрытый под материей дорогого фиолетового суо, лежал у тайпэна на коленях, как громоздкий мешок, набитый ветошью, а из–под жирных складок на шее начал проглядываться третий подбородок. Одутловатое лицо Феня с обвислыми щеками имело неестественный ярко–розовый оттенок, и можно было лишь гадать, какой сложной алхимической смесью обрабатывал толстяк свою кожу, чтобы избавиться от многочисленных угрей и фурункулов, равно как и то, насколько долго продержится этот искусственный эффект.

– Все прошло удачно?

Мао вытащил из–за пазухи запечатанный футляр для свитков и, не вставая, перебросил его в руки тайпэнто.

– Численность гарнизонов, припасы, сроки мобилизации, готовность к маршу, — перечислил толстяк, прислоняясь обратно к стене.

– Хорошо. А если кратко и по существу?

– Сто пятьдесят тысяч пехотинцев, тринадцать тысяч всадников, семьдесят ракетных батарей, четыре осадно–штурмовых полка полной комплектации. Сборы займут от десяти до дюжины дней с момента получения приказов. Быстрый марш с погрешностью на непредвиденные трудности выльется в восемьдесят–девяносто дней. Две трети южной армии будет в степи на границе Хаясо через три месяца, подготовка и обеспечение ресурсами займет столько же. К весне мы уже сможем выступить на Кемерюк, как вы и планировали.