– Сколько же тиданьские тайша заплатили тебе за предательство Нефритового трона? — протянул Сунь, стараясь сдержать нейтральный тон, что у него почти получилось.

Лицо Ханя потемнело от прихлынувшей крови, рука полководца невольно потянулась к пустым ножнам цзун–хэ, и ответом на это стал шелест обнажаемой стали в руках у родовых солдат командующего.

– Это серьезное оскорбление, высокочтимый, — заметил Пай, переведя свой пристальный взгляд на Суня.

– Но он не имеет права требовать сатисфакции, — хмыкнул тот.

Тайпэн хотел сказать еще что–то, но, откинув полог, в шатер стали входить новые люди. Императорский полководец Бон Аянь, грузный немолодой воин, молча, прошествовал в дальний угол комнаты и буквально рухнул на стоявшую там лавку, прикрыв глаза, и будто бы сразу же провалившись в сонное забытье, откуда его так некстати вырвали. Ши Гкень из рода Овара напротив просто лучился любопытством, хотя и сдерживал себя, заняв свободное место неподалеку от жаровни. Еще один личный вассал Императора Лунг Йонь присоединился к стоявшему О–намю. Дзи и телохранители тайпэнов теснились в дверях. Раздвинув их плечом, в шатер проследовал купец Кара Дэн из дома Кун Лай, вереница чиновников из числа поверенных тайпэнто Мори, а также ни кто иной, как посол Кара Канг, посланник Джамухи Мукдэна.

– Мне, кажется, решать вопросы, которые сейчас здесь происходят, следовало бы более широким составом, — обратился к собравшимся тэккэй, обменявшийся до этого с Ли приветственными кивками. — Я ведь не думаю, что речь идет о чем–то меньшем, чем благо самой Империи?

– И все–таки сейчас это дело исключительно военного руководства, — сказал Сунь, грозно нахмурившись и не собираясь так быстро сдавать своих позиций. — Уверен, что вассалы нашего общего владыки вполне способны сами справиться с этим разбирательством, без вмешательства посторонних.

– Посторонних здесь нет, высокочтимый, — хмыкнул Пай, уводя из–под возможного удара расхрабрившегося распорядителя торгового дома.

– Хорошо, — сдерживая раздраженный тон, кивнул потомок первого властителя Чжу. — Тогда начнем по порядку. Как нам следует поступить с этим человеком, недвусмысленно нарушившим запретительные предписания в отношении своей персоны, и к тому же пытающегося теперь сорвать военное наступление Закатной армии?

– Разве мы не дадим ему высказаться, прежде чем начнем кидаться обвинениями? — слегка удивился О–намь.

– Как полководец ссыльного списка, он не имеет права говорить на военном совете, если только кто–то другой из вассалов Императора не уступит ему свой голос, — выбросил свой главный козырь Кара Сунь, со злорадной радостью отметив, что на лице у Ли начинает проступать неуверенность. — Разве кто–то из вас желает это сделать?

Он знал, на что следует сделать ставку. Одно дело с интересом наблюдать со стороны, и совсем другое взять на себя ответственность и разделить возможную участь обвиняемого. Ведь полностью ни один из них не был до конца уверен в целях и мотивах Ханя. Все это действо было для остальных тайпэнов откровенной забавой, но отнюдь не такой важной, чтобы рисковать собственной шеей и положением. Даже юный Овара, которого в этой ситуации Сунь опасался больше всего из–за непредсказуемости и горячности мальчишеского темперамента, опустил глаза и не решился сказать хоть слово, внимая доводам разума.

– А раз никто не спешит это сделать, то…

– Ну почему же никто? Например, это могу быть я.

Ядовитый голос, от которого невольно вздрогнул не только командующий, но и большинство остальных людей, находившихся в комнате, включая опального полководца, прозвучал из–за спин воинов, собравшихся у входа. Тайпэн Мао Фень, одетый в богато расшитый суо и элементы парадного доспеха, покрытого серебром, с ехидной улыбкой наблюдал за происходящим, привалившись к арочному столбу, и по какой–то причине до сих пор никем не замеченный ранее.

– Вы? — удивленно спросил Сунь, еще не веря до конца в то, что сказал толстяк.

– Я, — также односложно ответил Мао и, перехватив не менее потрясенный взгляд Ханя, пояснил. — Обычно этот мальчишка несет всякую благородную чушь, но послушать его стоит хотя бы ради того, что его вассальная клятва была не наградой, как для всех нас, а наказанием, дарованным за прошлые преступления.

Появление Мао Феня стало для Ли неожиданностью, а уж поддержка с его стороны вообще была способна поколебать уверенность Ханя в том, что он по–прежнему находится в плотском мире. Удивление бывшего дзи было таким же сильным, как и в четвертый день суда, проходившего в тронном зале Золотого дворца, когда назначенный наследник рода Синкай стал отвечать на вопросы обвинителя. Впоследствии Ли вполне доступно объяснили, что и как столь стремительно переменило позицию Мао. Но что могло двигать им сейчас? Конечно, толстый полководец был умен и острожен, этого у него было не отнять, но и заподозрить его во внезапном просветлении и бескорыстии тоже было довольно сложно. Следовало опасаться ловушки, кроющейся за таким вот «добрым» предложением.

С другой стороны, единственная трудность, которую Ли не учел при планировании этой встречи, только что благополучно разрешилась, и теперь все должно было развиваться лишь по подготовленному сценарию. А значит, уловки Феня теряли всякий смысл, чтобы он там не задумал.

Мао неспешно пересек зал, остановился напротив жаровни и, запустив руку в пакет, стал размалывать своими круглыми пальцами горсть чая над кипящей водой.

– Полагаю, в одном мой брат Сунь все же прав. Происходящее есть дело личных слуг Единого владыки, и остальным следовало бы сейчас покинуть это место, — сказал Фень, не оборачиваясь. — Сделать им это, я предлагаю немедленно. Надеюсь, что если что–то и случится, то уж пятеро вассалов Императора сумеют справиться с одним безоружным противником, особенно если уважаемый Пай поможет им советом, а я также буду поддерживать их всей своей широкой душой.