Шрифт:
Этот вечер как-то не задался.
– Надо было ехать в «Мэджик Лайф»! Там «все включено», – в который раз говорил Вадик, разливая сладкое турецкое вино по трем бокалам.
Вчера он вообще потребовал его заменить – слишком теплое.
Марья ждала свой чай. За ужином чай стоил едва ли меньше, чем вино.
– Нет, ну что за бардак?! – возмутилась Маша. – Я уже десять минут жду свой чай! И хде???..
Вадик щелкнул пальцами, снова призывая официанта.
– Эта леди пятнадцать минут назад заказала чай, – проговорил уверенный молодой человек на хорошем английском.
Машке польстило слово «леди», хотя «леди» она себя совсем не ощущала, в крайнем случае «мамзель».
«Черно-белый» внимал, лукаво склонив голову, он еще помнил «too much» [8] про теплое вино, но ответить не успел. В команде «Нептун» произошла замена.
– One minute! Just one minute! [9] – Зия молниеносно щелкнул застежкой на запястье.
8
Слишком.
9
Одну минуту! Только одну минуту!
Часы приличествующей управляющему среднего звена марки, в среднем ценовом сегменте, легли на клетчатую скатерть напротив Маши. Что поделать, ее уже подхватила волна Вадимова перфекционизма. Жаль, что она не запомнила марку часов, которые носит сам Вадик. Кажется, какой-то «Филипп». Пока она изучала циферблат, Зия вернулся с чаем, окончательно вогнал Машку в смущение и растворился.
– А ты вошла в роль! – сказал Вадик. – «My dear!» [10]
– Я сказала «May be»! [11] – ответила Маша.
10
Мой дорогой.
11
Может быть.
– Нет, я слышал, ты сказала «My dear!» – настаивал Вадик.
«Вот засранец! А чай-то принес – в стакане!» – Маша отдернула руку. Высокий стакан с надписью «Кола» издевательски обжигал пальцы.
Между тем что-то происходило вокруг, какое-то движение: всплески музыки, света, микрофоны, провода, турки в цветном и блестящем – да! «Турецкая ночь»! Одна из освобожденных женщин Востока убедительно потряхивала монистами под оголенным пупком и делала приглашающие жесты руками. Женщина «освободилась», видно, давно, была не очень молода, и, может, поэтому, а может, ужин был вкусный, но танцевать никто не рвался.
В общем, это был такой специальный вечер в программе отеля, когда специально обученная девушка из Питера могла продвигать цацки из ювелирной лавки, что на соседней улице. Русские из отеля «Нептун», четыре звезды, «не больше трех» – со знанием дела говорили Вадик и Яна – обычно были податливы и не сопротивлялись. Обычно. Но не в этот раз.
Девушка наметанным глазом сканировала аудиторию и приметила компанию за крайним столиком. Она почти безошибочно «считала» штрих-дресс-код и с электронной же точностью оценила платежеспособность. Она рванула к ним и с большим энтузиазмом, глядя честными глазами прямо на Янку, стала предлагать амулет «от дурного глаза» из настоящего серебра и, к тому же – какая наглость! – совершенно задаром. Завтра же! В любое время!
Так с Яной Ядреновой еще никто не обходился!
– Вы что, за идиотов нас держите?! – Яна возмутилась искренне и громко.
В зрачках девушки из Питера перестали мелькать доллары, касса дала сбой, она поймала ртом воздух, побледнела, покраснела и забыла текст.
– Вы, пожалуйста, сбавьте тон, – сказала она не по сценарию, собрав все свое достоинство, – не надо портить настроение себе и другим.
Рот ее потерял прямоугольные очертания, и она сразу стала симпатичнее.
«Вот так так! Началось!» – думала Маша, осознавая, что происходит что-то неправильное, что-то не то, но сделать ничего не могла. Яна еще что-то возражала, упоминая макаронные изделия на доверчивых ушах, но правда и политкорректность были не на ее стороне. Вадик тоже:
– Ну ты и хамка! – бросил Вадик, будто ударил.
Инга молчала, как молчит тень. А безлунной ночью тени не отбрасывал даже Вадик. Маша быстро взглянула на сестру: ничего как будто не случилось, ни один камень не упал с темного неба, никого не смыло набежавшей волной. Янка покопалась в рюкзачке, что всегда был при ней, извлекла тонкую сигаретку из изящной пачки и невозмутимо закурила.
Вадик с Ингой удалились через несколько минут. Шопинг, однако. Тапочки для рафтинга – дело ответственное.
– Что же мне делать?..
Вид у Янки был растерянный и поникший, хоть и не призналась бы она в этом даже самой себе. Лифт пришел на ее этаж.
«Боже мой, как она на меня похожа!» – думала Маша. Центральный нападающий, суперцентрфорвард, обходит полузащитника и бьет без промаха в свои ворота. Помнится, и ее упрекали в прямолинейности. «Ты вся из острых углов».
Хотелось обнять ее, защитить... от самой себя. Чувство было непонятное и щемящее, похожее на нежность. «Как это все странно», – думалось среди холодного черного мрамора «Нептуна», здесь, на краю земли, где...