– Беги, хомо! Беги! Добей меня и беги!

«Беги, Дан!» – в унисон ему завопил Лёнька.

Я нажал на спусковой крючок. Пули прострочили мутанту грудь. Он затих, а я налег здоровым плечом на дверь. Бесполезно. С таким же успехом я мог попытаться сдвинуть с места весь дом целиком.

Столб света тем временем скользил вниз по ступеням. И там, где он проходил, цементный пол превращался в трясину, затягивая в себя вормов.

«Скорее, Дан, скорее!» – торопил меня Лёнька.

Но я и сам страстно желал выбраться из этого дома прочь. Лучше сдохнуть от ножей Чинука, чем погибнуть вот так – непонятно, страшно и, судя по стонам вормов, весьма болезненно.

Я толкал проклятущую дверь, тянул ее на себя, а убийственно мягкий свет с каждым мгновением становился все ближе и ближе.

Меня охватила паника. Почти ничего не соображая от ужаса, я бился о бронированную створку, как попавшая в паутину муха.

Внезапно спине и затылку стало тепло. Я оглянулся через плечо. Широкий столб чудовищного света был уже в двух шагах от меня.

– А-а-а!!! – Я выпустил бестолковую очередь по двери. Пули срикошетили с противным визгом, едва не прикончив меня самого.

«Спокойно, Дан! – Мысленный голос бывшего кио сумел прорваться сквозь завесу охватившей меня паники. – Остановись. Спокойно, я сказал! Вот так. Нет, на свет оглядываться не надо. Смотри на дверь. Внимательно смотри…»

Ага, легко ему говорить. Затылком я ощущал приближающееся тепло, меня так и подмывало посмотреть, насколько луч уже близко.

«Вот-вот коснется тебя, – „обрадовал“ Лёнька. – Поэтому расслабься, глубоко вздохни и смотри на дверь».

«Ну и зачем?» – не понял я.

«Балда! Она же из металла. Ты должен увидеть ее слабое место: коррозию, раковины, еще какой-нибудь дефект. Ищи!»

Мой взгляд заскользил по бронированной противнице. Да-да, сейчас я воспринимал дверь как живое существо. Врага, которого надо победить.

«Ну?» – не выдержал Лёнька.

И тут широкий сноп света накрыл меня с головой. Был он теплым и ласковым, словно солнышко в начале лета. И совсем не страшным. Не опалял жаром, не сжигал на медленном огне. Вот только пол под ногами вдруг стал мягким – словно раскисшая грязь.

«Дан! – рявкнул Лёнька. – Что с дверью? Есть дефекты?»

«Не вижу… нет…» – Подошвы ботинок погрузились в цемент.

Я посмотрел на лестницу, прикидывая. Может, попробовать пробежать вверх по ступеням? Вдруг на втором этаже безопаснее?

«Вряд ли, – развеял мою надежду Лёнька. – Эти вормы тоже небось так думали. Ты глянь на их позы. Они пытались сбежать. И именно по ступеням вверх. Но в этом главная ошибка. Смотри, тот, кто стоит ближе к выходу из подъезда, провалился на меньшую глубину. А у вормов, что поднялись по лестнице, наружу торчит только голова. Лучше оставайся на месте. Тут наиболее безопасно».

Ага, безопасно. Почему же тогда мои ступни медленно, но неуклонно погружались в пол?

«Вот именно что медленно. Побежал бы к лестнице, уже провалился бы по пояс. И вообще. Не отвлекайся. Соберись. Смотри на дверь», – вновь потребовал Лёнька.

«Да нет в ней дефектов… Есть!» – перебил я сам себя.

Слабым местом оказались петли. В отличие от створки, их сделали из дерьмового железа. Его основательно разъела ржавчина. Щель между створкой и петлями была не слишком широкой, но этого хватило, чтобы вошло танталовое острие.

Пол под моими ногами качался и проседал, живо напоминая болотистый Провал.

Я шагнул правее, с трудом вытаскивая берцы из разжиженного цемента. Тут, на краю очерченного светом круга, пол еще сохранял относительную твердость, не успев толком размякнуть.

Свет, как приклеенный, переместился за мной, так что я вновь оказался в самом центре широкого луча.

Ах вот ты, значит, как? Не отпустишь по-хорошему? Выйдем по-плохому. Во мне проснулось холодное, злое упрямство.

Заскрипев зубами, принялся колотить штыком по петлям, разваливая их, превращая в труху. Время от времени со всей силой налегал плечом на дверь, пытаясь выбить, одновременно чувствуя, как ноги затягивает куда-то вниз. Они уже провалились по самую лодыжку. Размягченный цемент чавкал и булькал, словно и впрямь превратился в болотистую грязь.

Внезапно луч света будто потерял ко мне интерес – медленно поплыл обратно к лестнице.

«Скорее, Дан! – рявкнул Лёнька. – Как только луч уйдет, пол затвердеет, и тогда всё! Не выберешься! Разве что ноги себе отрежешь».

От такого напутствия я покрылся холодным потом и всем весом навалился на дверь. Петли не выдержали, треснули, створка вылетела, выбитая мощным ударом, – страх лишиться ног придал мне небывалых сил.

Из подъезда мы с дверью вылетели вместе, плюхнулись на землю. Обычную, твердую землю, покрытую редкой чахлой травой.