Ч е л н о к о в. Александр Николаевич, вы удивляете меня, право, удивляете. Ведь вы за одной партой сидели с Павлом Петровичем. Да как же можно так непристойно отзываться о его работах? Ему помогать надо, а не марать честь русского инженера.

Со второго этажа спускается Женя, из прихожей входит Аносов.

А н о с о в. А где же Иван Иванович?

Ж е н я. Отдыхает.

А н о с о в. Очень сожалею. (Высыпает на пол графитовую гальку.) Вот вам уральский графит, найден около Миасса, у озера Еланчик. Бродяга один помог разыскать.

Ж е н я (хлопает в ладоши). Браво, браво! Вот радость-то! (Берет гальку.)

А л е к с а н д р (берет гальку и царапает ногтем). Да, графит. А к чему такая радость, как будто золото нашли?

А н о с о в. Для фабрики графит дороже золота. Мы сами можем теперь вывозить тигли в Англию и сталь в другие страны. Если осушить озеро, там графита хватит надолго.

А л е к с а н д р. Второй раз открывать Америку — это уже не Колумб. Великолепные тигли готовят Германия и Швеция.

Ч е л н о к о в. Проще, конечно, клинки заказать Англии, ружья — Германии, пушки — Франции или Швеции. Но это даже не стать на колени, а пасть в ноги. Тут вы, Александр Николаевич, не только позорите мундир инженера, но и унижаете в своем лице достоинство дворянина.

А н о с о в. Если мы будем работать на всем привозном, имея свои богатства, мы — не специалисты; если нашими заводами будут управлять иностранцы, мы — не русские, а если к нам все будут ввозить из-за границы, мы — рабы, не более.

М а ш а (входит с черного хода). Павел Петрович, вас мастер Швецов хочет видеть. Он с мешком пришел.

А н о с о в. Уже мешками носят графит, а скоро будем возить возами. (Уходит).

Следом за ним уходит Челноков.

Ж е н я. А вдруг Павел Петрович отольет булат для господина министра?

А л е к с а н д р. Такие открытия, сестрица, вдруг не делаются. Над тайной булата ломают головы виднейшие металлурги, а фортуна улыбнулась единицам: не Павлу Петровичу чета.

Со второго этажа спускается Калмыков.

К а л м ы к о в. Ушли?

Ж е н я. Вызвали их.

К а л м ы к о в. Готовься, Александр, принимать мастерскую. Будете с Гансом Францевичем варить булатную сталь с платиной.

А л е к с а н д р. А Павел Петрович куда?

К а л м ы к о в. Павла Петровича днями отправляю на Артинский завод. (Уходит к себе в кабинет.)

Женя уходит в свою комнату. Александр сидит в раздумье. Осторожной поступью из черного хода к нему подходит Чижов.

Ч и ж о в. Что закручинился?

А л е к с а н д р. Ты слышал?

Ч и ж о в. Все слышал. Не расстраивайся. Придумано дельно. Держись крепче меня — будем при капитале. Я господина Шмауса заведу и выведу: он — себе, а мы — себе. На приисках золота всем хватит!

З а н а в е с.

Кабинет Аносова. Два выхода: парадный и в мастерскую. Письменный стол с микроскопом, стопкой книг и гусиными перьями. Два шкафа: один — с книгами, другой — с химическими жидкостями и минералами. В стороне — рабочий стол с тисочками. Под столом — тигельный горшок. На стене — портрет Ломоносова. В углу — умывальник и полотенце. Над рабочим столом на стене — множество клинков. Через окно видно зарево из мастерской.

А н о с о в (читает книгу). «И возражать невозможно, утверждает всемирный ученый господин Фарадей, что алюминий облагораживает металл». (Встал.) Но почему у меня алюминий всегда оказывает вредное влияние на сталь? Целый лабиринт загадок! (Шагает в раздумье.)

Входят Швецов и Петухов.

П е т у х о в (передает шлифы для микроскопа). Получите шлифы, Павел Петрович.

Швецов кладет на стол половинку распиленного вдоль 20-фунтового слитка.

А н о с о в (рассматривает шлифы). Кто готовил?

П е т у х о в. Яков Карась.

А н о с о в. Молодец, хорошо отполировал, вижу себя, как в зеркале.

П е т у х о в. Да мы и сами дивимся. Золотые руки. К Ивашке Бушуеву его приставить бы — настоящий человек выйдет. (Показывает на половину слитка.) И слиток этот он разрубил, как мыло ниткой отсек, не отличишь одной половинки от другой.