2007

Вопрос: Роальд Зиннурович, чем вы занимаетесь в Америке?

Ответ: Преподаю в Мэрилендском университете около Вашингтона. Раз в три года профессорам полагается менять курс. Начал с теории плазмы, читал введение в физику для студентов младших курсов нефизических специальностей, вел семинар для отличников «Наука и общество». В новом семестре буду читать физику телекоммуникаций для широкой аудитории. Сейчас во время занятий не испытываю трудностей с языком. Хотя в зрелом возрасте свободно освоить второй язык тяжело. Еще тяжелее подготовить статью для печати. Недавно во время радиодискуссии на тему о «грязной» бомбе, которую может изготовить бен Ладен, чтобы разбрасывать над городами радиоактивные изотопы и прочие отравляющие вещества, испытал чувство неудовлетворенности оттого, что не могу, как хотелось бы, выразить свои мысли.

Вопрос: В советские времена у вас был очень высокий социальный статус. Не чувствуете ли вы в Америке отчужденности?

Ответ: Я член нескольких американских академий. У меня повсюду множество знакомых, могу позвонить советнику президента США по науке. И с предыдущим советником был знаком. Единственное, чего не хватает, – крупных проектов, которые были в СССР. Сейчас участвую в эксперименте по поиску антивещества, который на международной космической станции собирается поставить нобелевский лауреат Сэм Тинг. Чем-то напоминает эксперимент, который мы ставили на нашей «Веге». Выступаю в качестве связующего звена между Европой и Америкой. В моем возрасте уже трудно браться за крупное дело. Это для молодых. Я – советник.

Вопрос: С российской наукой вы сохранили связь?

Ответ: Ко мне регулярно приезжают коллеги из Института космических исследований. Недавно мы закончили разработку плазменного двигателя, который можно использовать для маневров в ходе марсианской экспедиции. Опубликовали статью, выступили на конференции. Но в России этот проект никому не нужен, а в США он один из многих. Еще подумываю над тем, чтобы написать книгу о русских, которые жили в США и внесли вклад в цивилизацию, – Рахманинов, Сикорский, Тимошенко, Стравинский… Опубликовал в журнале статью о станции «Мир». Последняя идея – создать в Академии наук отделение для наших ученых, работающих за рубежом. Регулярно бываю в России – на научных конференциях и Общих собраниях Академии наук. Связь с родиной не потеряна, она очень важна для меня.

Вопрос: В нашей стране вы не ограничивались наукой – были активным членом Межрегиональной группы, на первых выборах народных депутатов в Академии наук по числу «черных» шаров заняли второе после Сахарова место.

Ответ: Задолго до 11 сентября мы с женой написали книгу «Возрождение ислама» об опасности радикального ислама. Изъездили много стран, было очень интересно брать интервью у мусульманских священнослужителей. Сейчас вместе собираем материал о сотрудничестве наших стран в космосе, это большое политическое дело. Но занятия непосредственно политикой, о чем вы спрашиваете, чужды ученому.

Вопрос: Почему? Еще недавно у нас в Думе и в правительстве было много ученых, даже академиков…

Ответ: Но уже тогда я считал, что это временное явление. Интеллигенция обречена на то, чтобы стать в политике невостребованной, как бы она ни стремилась к иному. Бытие определяет сознание. В реальной рыночной экономике политикой заправляют бизнесмены. Часто думаю: если бы сейчас был жив Андрей Дмитриевич Сахаров, какое место он занимал бы в политике? Горько, но вряд ли он сохранил бы влияние. Интеллигенция оказалась никому не нужна уже во времена Черномырдина, который сформировал правительство троечников. В США ученые тоже не имеют политического веса. Эпоха Джефферсона ушла в прошлое. Джордж Буш, выступая перед выпускниками Йельского университета, сказал, имея в виду себя, что президентом может стать даже троечник. История много раз доказывала: интеллигенция проигрывает троечникам.

Россия не во мгле. Россия в тумане. Можно ли представить ситуацию, когда губернатор Аляски руководит своим штатом, ведя роскошную жизнь в Париже? Когда Россию топчут на всяких международных форумах, мне становится обидно, начинаю ее защищать, а потом думаю: елки-палки, может, доля правды в критике есть? Насколько проще было при Ельцине! Все, что он говорил на танке, было справедливо. Слез с танка – все начал делать не так. А сейчас – все слишком сложно. Наступил период охраны и консервации того, что было награблено в прежний период. О будущем говорить сложно. Россия в тумане, и неясно, когда он рассеется.

Вопрос: Как вы, демократ со стажем и добровольный эмигрант, оцениваете нынешнюю политическую ситуацию в России?

Ответ: Еще недавно я был в глубочайшем пессимизме. Закат эпохи Ельцина, его фигура, его окружение… Мне рассказывали, как экс-президент Никсон после встречи с Козыревым, который сообщил, что у новой России нет национальных интересов, только общечеловеческие ценности, долго отплевывался: «Я, как сукин сын, защищал национальные интересы, Киссинджер был еще больший сукин сын, а этому молодому человеку надо работать в филантропической организации». При Путине, мне кажется, появился прагматизм по защите национальных интересов в экономике, в политике, в поддержке науки. Что касается преследований оппонентов, то не могу я поддерживать дело, созданное Березовским, пусть он мой коллега по Академии наук. В Америке такие политики в принципе невозможны. Для многих потенциальных инвесторов он служит олицетворением русского бизнесмена, с которым нельзя заводить серьезное общее дело.