Вышла вчера пройтись по своим окрестностям. Соловей трещал. Белка прыгала, держа во рту большую (для нее) белую булку. Толстый цветной кролик сидел в траве и смешно таращил темные, ужасно трогательные глаза. Высокие, как дубы, магнолии бесстыдно развесили свои лиловеющие яблоки-розы. Всякий раз, когда взглядываю на это чудо, дыхание перехватывает. Бобышев говорит: напишите стих. Ах, кабы! А у Бобышева сегодня день рожденья.

Ночью плохо спала, думала о тебе и твоих печалях. Надумала что-то, что не хочу писать.

Милый, большую часть жизни я провела в страдательном залоге. С тобой – так вышло – перешла в действительный залог. Может, время подошло, а может, ты подошел.

Береги себя, мой хороший, я тебя люблю.

Христос Воскресе!

Целую.

11 апреля

Милый мой, меня надо расстрелять.

А ты меня обманул. Ты так долго и упорно скрывал свои чувства, что я уверилась, будто тебе все равно, и оттого я свободна в том, что пишу. Возможно, сначала меня что-то смущало. Возможно, я даже предпочла бы твою ревность. Но ревности не было. И в конце концов я благодарна тебе за свободу. Мне только ужасно больно, что тебе больно. Наверное, я хороший писатель, если моя проза произвела на тебя такое впечатление, а ты хороший читатель. Мне надо было освободиться от прошлого, понимаешь? Я освободилась. Я люблю тебя. Тебя, а не кого-то другого. Для меня нет дороже тебя никого на свете. Ты, вместе с девочками, составляешь мою жизнь. Я писала тебе то, что писала, до того, как получила твою последнюю записочку. И то, что я места себе не находила, ощущая, что с тобой что-то не так, и мои сны, и все прочее лучше всяких слов объяснят тебе, как я тебя чувствую и как я тебя люблю. Слава Богу, что это только это. Я боялась, что-то случилось с твоей мамой, и всю ночь не спала, думая об этом.

Миленький, прости. Прости и забудь. Твой подвиг в этом. Те из моих друзей и подруг, кто в курсе моей личной жизни, знают это. Я прочла твою записку и спрятала ее подальше и даже не хочу перечитывать. Наверное, моему изнуренному сердцу больше не под силу такие вещи. Прости. Ты стал мне еще ближе. Мы ведь с тобой обвенчались, а не кто-то с кем-то. Я люблю, люблю, люблю тебя и скучаю по тебе. А если тебе необходимо литературное подтверждение – перечти рассказы в «Знамени» или стихи о защищенной и незащищенной спине, дурачок.

Если будем меня расстреливать, я встану рядом и попрошу дать мне возможность выстрелить в эту гадюку первой.

Христос Воскресе.

Целую тебя.

11 апреля

А так как мне бумаги не хватило, я на твоем пишу черновике… Кажется, не переврала. В том смысле, что из экономии компьютерного места продолжаю на файле, уже отправленном тебе. Но, может быть, хочу, чтобы ты прочел еще раз и запомнил, что я тебя – понятно, да? Тебя.

Я была неправа, написав: слава Богу, что только это. Не мне, знающей силу чувств, это говорить. Просто я хотела сказать, что все иначе, чем тебе представилось. Может быть, кто-то что-то тебе сказал. Или ты вообразил чью-то реакцию, которая, возможно, была совсем не такой, как ты вообразил. Миленький, не страдай, пожалуйста, лучше люби меня изо всех сил.

Я заболела. Дашка кашляет оглушительно, и у меня засаднило горло, озноб и прочие прелести. Если я не заразилась от нее, то простудилась в гостях. Было холодно, а мы как-то легкомысленно оделись, словно жарко. Родители Дашиной подруги Хоуп пригласили нас на день рожденья дочери. Гости были: одна старушка, один старичок со старушкой, бабушка Хоуп в шляпе и с аппаратом для ходьбы, приятель Хоуп (гей) и мы с Дашей. Даша сказала, что это интеллектуальная элита. Отец Хоуп – специалист по английской литературе, читает курс в университете. Мать – без образования, но большая умница, бывшая католическая монахиня, бросила монастырь и пошла работать подавальщицей коктейлей, после чего переменила еще ряд занятий. Сейчас ей шестьдесят один, она старше мужа и выглядит на сорок. Пара очень располагает к себе. И их дочка – умница. За столом она весь вечер рассказывала про сельское хозяйство и экономику Мексики (во вторник, то есть сегодня, она защищалась и защитилась). Все внимательно слушали про желтую кукурузу и белую кукурузу, а также про субсидии. В перерывах старичок, сидевший напротив меня, рассказывал (по-русски), как он посетил Советский Союз в конце 60-х и встречался с Семичастным, Месяцевым и Аджубеем. Когда я сказала, что была знакома с Аджубеем, он пригласил меня отобедать. До этого его биографию пересказала мне его старушка (по-английски), так что я уже вошла в курс дела. Подробности узнаю за обедом (если поправлюсь). Семичастный был тогда первым секретарем ЦК комсомола, а где он работал потом, мы тоже знаем. По некоторым деталям поняла, что и мой старичок работал там же, с противоположной стороны. После первого визита его много лет не пускали в СССР и пустили лишь с началом перестройки. Вот моя возрастная группа, и нечего придуряться, что это не так. Старички все, как ни странно, знают Наташу и, как один, восклицали: о, Наташа Толстикова! Приятно улыбаясь. Из чего мы с Дашей заключили, что Наташа – celebrity (знаменитость).

Мне дико скучно. Знаешь, как бывает, когда я болею. Делать ничего не могу, да ничего и не хочется, и оттого скука.

По телевизору, по десяти каналам, показывают пресс-конференцию Джорджа Буша live , то есть живьем. Во-первых, он сам общается с журналистами и называет каждого по имени. А во-вторых, по окончании пресс-конференции говорит до свиданья, и никто не устраивает ему оваций – поговорили по делу и разошлись. Все-таки мы Азия, а они Америка. Нет, конечно, мы еще и Европа, но азиатчины хоть отбавляй.

Днями видела по телеку фильм «Blues Brothers » , что надо читать не как «Голубые», а как «Блюз». Знаменитый фильм 80-х, где играет Белуши, брат того Белуши, который жив, а этот брат помер тогда же, в 80-е, от передозировки наркотиков. Фильм очаровательный. Пародия или гротеск, где разбивается в погоне тыща машин, где задействована армия с танками и пехотой, массовка на тыщу персон. Все полицейские и армейские силы гоняются за двумя братьями-музыкантами, нарушителями законов. По ходу дела братья поют и танцуют, а Рэй Чарльз и другие знаменитости играют на рояле, саксофоне и так далее. Тебе бы понравилось.

Напиши мне поскорее, что все хорошо.

Целую.

13 апреля

Мой милый, спасибо за спасибо. Это все? Или тебе некогда было побыть со мной? Все равно стало гораздо спокойнее. Говорил ли ты с Юрой? Юнна написала, что он звонил тебе. Вчера случился непредвиденный казус. Может, оттого, что я была больна и несобранна, а может, был неудачный день. Потерялись две странички лекции. Сначала первая, а когда перевернула пятую, обнаружилось, что нет шестой. Первую я помнила и рассказала своими словами. С шестой было хуже. Я поискала-поискала, заявила, что I am upset (расстроена), и, в общем, как-то выкрутилась. Студенты опять же встретили казус с пониманием. Кажется, у нас хороший контакт (тьфу-тьфу, не сглазить). Я пообещала, что это будет самая короткая и самая печальная лекция из всех (оказалась еще короче) – про Юру Щекочихина. Построила рассказ довольно драматически, и они слушали потрясающе. После лекции попросила написать, какая из рассказанных историй произвела наибольшее впечатление. Сэра Хеннеси написала, что, возможно, она была в этот день, как она выразилась, немного эмоциональна, но на нее сильное впечатление произвел именно последний рассказ. На Майка Мида – тоже, что он изложил довольно взволнованно. Про историю Елены Масюк написали двое – Алина Дизик и Алисия Шимонек. Юджин Ким написал про историю Ходорковского. Стив Макгой – про Эльзу Кунгаеву. Том Рыбарчук – про Дмитрия Холодова. Питер Ноутон – про Юру Щекочихина и Бориса Березовского. Мария Галмарини – про Гусинского. Нэнси Новак – про самоубийство доктора Келли. Мэри-Энн Пайсон написала, что так много происходит насилия, что она не думает, что какая-то одна история могла бы произвести на нее особое впечатление: убийства и похищения людей в Чечне, смерть Дмитрия Холодова, похищение Елены Масюк и Андрея Бабицкого, смерть Андрея Сахарова – все печально. Лоран Норрис запала в душу история жены Сталина (из фильма). Эшли Филлмер призналась, что она visual person (важнее видеть, чем слышать), ей запомнились кадры из Маришиного фильма об октябре 1993 года, а впоследствии рассказ про эти же события. Несколько студентов (Джеми Залкус, Шеннон Макмагон, Джоэнн Козачек, Сигна Бишоп) сказали, что не история запомнилась, а то, что про Путина, многое они услышали впервые и это перевернуло представления, которые были раньше. Джессика Персонетт, Ханг-и Ли и Андреа Баращак написали про рассказ, как Ельцин танцевал на свадьбе нашего друга. Курт Метцгер написал, что больше всего ему нравятся подробности, каких нельзя встретить в книгах, поскольку они исходят от очевидца и участника событий. Этот Курт умный и хитрый, но ужасный лентяй: он знает, как подольститься, но не хочет делать никаких усилий, и, к сожалению, мне пришлось поставить ему С за его исследование.