— Я вижу, вы не очень-то разбираетесь в подводном погружении, Гатт, — сказал я. — Это не пятиминутная работенка.

— Но вы ведь, справитесь с ней? — махнул он небрежно рукой.

— Интересно, как вы заставите меня это сделать.

— Увидите, в свое время, — мерзко улыбнулся он. — Я поработаю немножко с Фаллоном на ваших глазах, и будьте уверены, вы нырнете. — Он бросил окурок сигары на землю и похлопал меня по груди: — Между нами есть разница, Уил, в этом вы были совершенно правы. Я твердый человек, а вам лишь кажется, что вы твердый. Вам удалось меня провести однажды, но сейчас вы выдали себя: вы такой же мягкотелый, как и все. Когда я начну по кусочкам разделывать Фаллона или девчонку, или этого быка Рудецки, вы непременно нырнете. Вы поняли меня?

Я понял. Понял, что главным .инструментом этого злодея была жестокость. В нем не осталось ничего человеческого, но он умел игратына чувствах других. Теперь я пожалел, что не договорился с Фоулером об условном сигнале на самом деле. Мне так хотелось в этот момент уронить спичечный коробок! Пусть бы убили и меня самого, зато этот изверг был бы уничтожен. И еще я мысленно проклинал себя за то, что не взял с собой пистолет.

Я перевел дух и постарался говорить как можно спокойнее.

— В таком случае, вам следует беречь меня. Вам ведь известна сказка о курочке, несущей золотые яички.

— Вы еще пожалеете, что я не убил вас, — оскалился он. — Еще как пожалеете, Уил, обещаю вам! — С этими словами он обернулся и пошел к лесу, а я быстрым шагом устремился назад к домику.

— Застрели этого ублюдка! — с порога крикнул я Фоулеру, трясясь от слепой ярости.

— Не выйдет, — откликнулся Фоулер, стоящий возле окна. — Он уже в лесу.

— Он совсем обезумел, — воскликнул я, перехватив вопросительный взгляд Рудецки. — Он готов пролить ради своей добычи море крови. — Мне вспомнился тот безумец, который кричал в свое время: «Мировое господство или гибель!». Подобно Гитлеру, Гатт совсем сошел с ума и был готов уничтожить в припадке ярости и нас, и себя. Никакие разумные доводы на него уже не действовали, на мир он смотрел сквозь кровавую пелену.

Рудецки с Фоулером молча посмотрели на меня, потом Рудецки сказал, глубоко вздохнув:

— Это не имеет значения, насколько я понимаю. Мы знали, что он убьет нас в любом случае.

— Он может начать атаку в любую минуту, — сказал я. — Пусть все вернутся в домик у синота.

Рудецки вложил мне в руку револьвер:

— Нужно только спустить курок.

Мы помчались к домику у синота что было духу, но уже на полпути к нему на нас обрушился град пуль, поднимая пыль у нас под ногами.

— Рассредоточиться! — скомандовал Рудецки и нырнул за домик. Стрельба не стихала, и это настораживало.

— Где же они, черт подери? — спросил я.

— Где-то там, впереди, — тяжело дыша, ответил Рудецки.

Выстрелы гремели со всех сторон: видимо, люди Гатта пошли в атаку, как только он .оказался в безопасности, согласно заранее намеченному плану. Все напоминало фильм из жизни дикого запада. Фоулер, укрывшийся за ящиками на другом конце вырубки, внезапно вскочил и побежал, бросаясь из стороны в сторону, как опытный солдат. Пули взрыхляли землю у-него под ногами, но ему удалось благополучно скрыться за стеной дома.

— Нужно уносить отсюда ноги, — сказал Рудецки. — К домику у синота. На открытом пространстве нас всех перестреляют.

— Нам лучше разделиться, Джо, — сказал я. — Две мишени поразить сложнее, чем одну.

— Иди первым, — отрывисто сказал он. — Я тебя прикрою.

Времени на споры не было, и я побежал по направлению к ближайшему к нам домику. Внезапно из-за угла выскочил чиклерос и буквально наткнулся пупком на ствол моего револьвера. Удивиться он не успел, потому что я выстрелил. Словно схваченный за воротник какой-то невидимой рукой, чиклерос отлетел назад и упал навзничь, раскинув руки. Придя в себя, я рывком открыл дверь и нырнул в домик, где прижался спиной к стене и некоторое время дышал широко раскрытым ртом, ощущая жуткую слабость в ногах. Затем я осторожно выглянул из окна: Рудецки куда-то исчез. У меня в револьвере оставалось пять патронов. Откуда взялись здесь чиклерос, подумал я. Неужели со стороны синота? Мне такой поворот событий не нравился.

Но долго размышлять мне не пришлось: дверь с треском распахнулась от удара тяжелым ботинком, я резко обернулся и увидел в проеме чиклерос, готового выстрелить в меня из винтовки. Я застыл, как парализованный, понимая, что даже не успею вскинуть свой револьвер.

Вдруг, словно в старом фильме, челюсть чиклерос исчезла, а на ее месте возникла кровавая маска. Издав булькающий звук, он с грохотом уронил винтовку и упал, схватившись за лицо. Я не стал тратить время на раздумья, кто выстрелил в него, Рудецки или Фоулер, а пригнулся и выскочил из дома, подхватив на бегу винтовку. Забирая влево, я помчался к домику у синота, не зная, отперта ли его дверь и есть ли кто внутри. С другой стороны к домику бежал Фоулер, делая большие прыжки.

Ему оставалось сделать всего два-три прыжка, когда словно из-под земли возник один из головорезов Гатта с обрезом в руках. Гангстер выстрелил, его пушка издала оглушающий грохот — и бедный Фоулер рухнул на землю, сраженный из двух стволов крупной дробью.

Я наугад выстрелил в сторону его убийцы и бросился бежать к двери домика. Пуля отколола щепку от косяка в тот момент, когда я ввалился внутрь, и та засела у меня в щеке. Затем кто-то захлопнул за мной дверь.