Лицо Шведенклея оставалось невозмутимым.

– Я считаю, что вы приняли неправильное решение, – равнодушно произнес он. – Но мы никого не уговариваем. О нашем разговоре забудьте. Обращаться к вам в дальнейшем мы не будем.

В передней переводчик Остапчук что-то сказал конвоиру, и тот, кивнув головой, вышел на улицу. Сеймуру это не понравилось. Переводчик сам проводил его до выхода.

– Я вам все-таки советую принять наше предложение. В силу обстоятельств его нельзя будет повторить даже при желании, – сказал переводчик.

– Да, конечно, я понимаю, но, к сожалению, согласиться не могу, – с грустным видом подтвердил отказ Сеймур, раздумывая о том, что его ждет улице.

Но ничего не произошло. В том же автозаке его отвезли в лагерь. Там солдаты сдали его охране, после чего втолкнули в барак и захлопнули за ним дверь.

Витек сидел на нарах, с мрачным видом держась за окровавленное ухо. Увидев Сеймура, он изобразил удивление.

– Извините, вы кто?

– Не узнал? Братец Кролик, пришел навестить братца Опоссума. Проходил мимо, постучался. Что с ухом?

– Побочный эффект… Дубинкой задело. Спросил Казимира, куда ты исчез, а он мне сказал: «Пся крев!» – и дубинкой дал два раза по спине, теперь не могу поднять руку. Слушай, говорю серьезно, я хочу убить Казимира.

– Хоти, хоти. Ты убьешь одного дегенерата, а другие дегенераты через десять минут повесят тебя. Это невыгодно.

– Кому невыгодно?

– Мне невыгодно. Когда отсюда выберемся, не знаю как, но выберемся, вот тогда мы с ними посчитаемся.

Витек скривился от боли, он смеялся.

– Слушать приятно!.. Лучше расскажи, где тебя носило?

– Обычное дело, позвали на чашку кофе.

– С одной стороны, ты поступил глупо, как последний, ну скажем несмышленыш, а с другой – абсолютно правильно, то есть очень мудро и дальновидно, – сказал Витек, выслушав рассказ Сеймура. – Если бы ты согласился пойти к ним на службу, то со временем у тебя появился бы шанс сбежать. Теперь, ты, как был, так и остался жалким остбайтером, а мог бы стать процветающим предателем родины. Это с одной стороны. А с другой, вернувшись сюда, ты не дашь умереть в одиночестве своему несчастному другу Виктору Самарскову, который день и ночь мечтает хотя бы перед смертью съесть опоссума в жареном или вареном виде. А чего хмуришься!

– Вспоминаю одну фразу переводчика Остапчука. На прощанье он сказал, что, в силу обстоятельств, меня больше не позовут. Я почувствовал, что сказано это неспроста. Узнать бы, что это за обстоятельства ожидаются.

– Обстоятельства налицо. Котлован вырыли, фундамент забетонировали!.. Товарищи фашисты перестреляют всех к чертовой бабушке – вот и все обстоятельства!

Виктор замолчал, когда перед ними появился взбешенный Збышек. В правой руке он держал дубинку, а левой размахивал листом бумаги.

– Что это? – он сунул в лицо Виктору лист бумаги.

– Не знаю, я по-немецки не понимаю.

– Это разрешение на ввоз в лагерь заключенного, – Збышек по слогам прочитал имя заключенного: – «Сеймур Ра-фи-бей-ли». Получается, он не Толик? Значит, ты меня обманул?

– Пан Збышек зря волнуется, – сладчайшим голосом произнес Виктор. – Это невозможно – обмануть пана Збышека.

– Разрешение на выезд и въезд в лагерь выдают немцы. Был бы он Толик, они бы написали Толик. Немцы никогда не ошибаются!

– Никогда не ошибается только Папа римский! Будь Папа римский здесь в нашем бараке, он объяснил бы пану Збышеку, что одни имена иногда заменяются другими.

– Здесь? Его святейшество… – сбитый с толку Збышек торопливо перекрестился.

Виктор явно наслаждался произведенным эффектом:

– Напомните, как зовут его святейшество? – попросил он Збышека.

– Пий Двенадцатый, храни его Бог!

– А ведь у папы римского есть и второе имя, то есть первое?

Настоящее имя Папы римского истово верующий католик Збышек вспомнил не сразу.

– Пинелли?.. – запинаясь, произнес он.

– Не совсем так, но в целом пан Збышек прав. Его звали Джованни Пачелли. Нам это объяснили в институте безбожники из политпросвета, и я запомнил. Убедились, что у его святейшества Папы римского два имени.

Если ворвавшийся минуту назад в барак надзиратель Збышек был похож на разъяренного быка, то теперь после разговора о Папе римском он больше напоминал добродушного вола, покорно поедающего отруби.

– Пан Збышек когда-нибудь слышал имя Ленин?!