Шрифт:
А хохот пуще, он и в третий так же
точно.
А? как по вашему? По нашему
смышлен.)
Вы, нынешние, – нутка!
..............................................
Что говорит! И говорит, как пишет!
..............................................
Ну как не порадеть родному человечку!..
Скалозуб: про женщину —
Мы с нею вместе не служили.
О Москве —
По моему сужденью
Пожар способствовал ей много к украшенью.
Об упавшем с лошади:
Поводья затянул, ну, жалкий же ездок...
Фамусов – Скалозубу:
...Признайтесь, что едва
Где сыщется столица, как Москва.
– Дистанции огромного размера.
– Вкус, батюшка, отменная манера...
...Дверь отперта для званых и незваных,
Особенно из иностранных
...Возьмите вы от головы до пяток,
На всех московских есть особый отпечаток.
Извольте посмотреть на нашу молодежь,
На юношей сынков и внучат,
Журим мы их, а если разберешь,
В пятнадцать лет учителей научат!
..............................................
И точно, можно ли воспитаннее быть!
Умеют же себя принарядить
Тафтицей, бархатцем и дымкой,
Словечка в простоте не скажут – все с ужимкой;
Французские романсы вам поют
И верхние выводят нотки,
К военным людям так и льнут,
А потому, что патриотки.
Софья:
...Лицом и голосом герой...
– Не моего романа.
Молчалин:
Умеренность и аккуратность.
..............................................
– К Татьяне Юрьевне хоть раз бы съездить вам.
..............................................
Мы покровительство находим, где не метим.
Чацкий:
Я езжу к женщинам, да только не за этим.
..............................................
– ...Слог его здесь ставят в образец,
Читали вы?
ЧАЦКИЙ:
– Я глупостей не чтец, а пуще образцовых.
МОЛЧАЛИН:
– В мои лета не должно сметь
Свое суждение иметь.
ЧАЦКИЙ:
Помилуйте, мы с вами не ребяты;
Зачем же мнения чужие только святы?
– Ведь надобно ж зависеть от других.
– Зачем же надобно?
– В чинах мы небольших.
3
Перечитав эти строки, скажите сами – разве не ясно из этого, почему Грибоедова надо учить наизусть?
Знание всеми людьми России строк великих поэтов, возможность перебрасываться ими в разговоре без объяснений – это (после родного общего для всех языка) едва ли не важнейшая скрепа нации. Остальные – сомнительны.
Генри Хаггард, и не только он1
Этот писатель жил в Англии во второй половине XIX века, дожил до 1925 года, а известен стал еще в 1880-е годы – своими захватывающими приключенческими романами.
«Для современников, – писал знаток американской и английской литературы Алексей Зверев, – книги Хаггарда были такой же неотъемлемой приметой английского быта, как согревавшие постель бутылки с горячей водой или гвардейцы в медвежьих шапках у резиденции престарелой королевы Виктории».
Особенным успехом пользовалась небольшая книжечка «Копи царя Соломона». Копи – раньше так называли рудники, вообще то пространство, где идет разработка каких-либо месторождений. А тут дело происходит в Южной Африке и речь идет об алмазах... Когда-то по ним в тех краях так же сходили с ума, как на американском материке, в Клондайке и в Калифорнии, – по золоту.
Хаггард описываемые им места хорошо знал. Он был восьмым ребенком в семье, где детей было десятеро. Отец с трудом дал сыновьям образование. И в восемнадцать лет Генри отправился в Южную Америку – секретарем новоназначенного английского губернатора. Там было легче, чем в метрополии (то есть – в самой Англии), сделать карьеру.
Конечно, эпоха империй повсюду шла на убыль. Но все-таки именно при юном Хаггарде покорились английской короне зулусские племена. Он, как и миллионы британцев, гордился, когда еще на одной африканской территории ползло по флагштоку британское знамя. Но это совсем не означает, что он относился к подчинившимся короне народностям с высокомерным презрением. Все тут гораздо сложнее. И, конечно, британцы шли на этот материк не только с огнем и мечом, но и с просвещением. Но эту обширную тему мы здесь подымать не будем, хотя отношения британцев и местных жителей – немаловажная часть содержания небольшой книжки (к тому же недавно выпущенной в мягкой обложке, в удобном формате – влезает даже в карман куртки).
...Когда начнете ее читать – особое внимание обратите на зулуса Омбопа.
Вокруг него – подскажу вам, так и быть, – и развернутся в последней части книги главные события...
Вообще же эта книжка – на самые разные вкусы.
Если кто любит про добрые чувства вообще, в особенности же – про нежные чувства, тем более вспыхнувшие неожиданно, – пожалуйста:
«Женщины – всегда женщины, какого бы цвета ни была у них кожа, и куда ни пойдешь – всюду они одни и те же. А все же меня немного удивляло, что эта чернокожая красавица день и ночь склоняется над постелью больного и исполняет свое дело милосердия с таким же тонким пониманием своих обязанностей, как самая лучшая европейская больничная сиделка... Как сейчас вижу всю эту сцену, повторявшуюся днем за днем, ночь за ночью при свете нашей первобытной лампы; вижу исхудалое лицо и широко раскрытые, неестественно блестящие глаза Гуда, который мечется на постели и бормочет всякую чепуху, и около него на полу – стройную кукуанскую красавицу с нежными глазами, которая сидит, прислонившись к стене хижины, и ее утомленное лицо так и дышит безграничной жалостью».Кто ценит описание настоящего рукопашного боя – он тут есть, и на многих страницах.
А кто любит, чтоб дрожь от ужаса пробирала, – читайте, как герои книги оказались в некоей пещере:
«Эта комната или пещера была далеко не так хорошо освещена, как сталактитовый грот, и с первого раза я только мог рассмотреть массивный каменный стол, занимавший ее во всю длину, колоссальную белую фигуру, сидевшую на противоположном конце, да еще другие, тоже белые, фигуры в натуральную величину, сидящие кругом... Через минуту мои глаза свыклись с окружающим полумраком; я рассмотрел, что это значило, и бросился назад со всех ног. Вообще говоря, я человек не нервный и мало подвержен суевериям... но должен признаться, что то, что я тут увидел, перевернуло меня совсем. Если бы не сэр Генри, поймавший меня за шиворот и помешавший мне убежать, через пять минут меня бы уже не было в сталактитовом гроте, и я не согласился бы туда вернуться ни за какие алмазы. ...Однако когда его собственные глаза привыкли к темноте, то и он отер со лба холодный пот и выпустил меня сразу».
2
Но и до этого им пришлось натерпеться страху – среди зулусов, которыми правили исключительно жестокие властители, убивавшие своих подданных за крохотные провинности и регулярно совершавшие человеческие жертвоприношения.
Пришельцам пришлось внушить туземцам, что они явились непосредственно со звезд. Но положение все равно было очень серьезное. И на их счастье – а также, как увидите, на счастье многих местных жителей, – один из путешественников заглянул в свой календарь. И прочитал там следующее: «...Четвертого июня – полное солнечное затмение. Начало в одиннадцать часов пятнадцать минут по гринвичскому времени, видимое на здешних островах, в Африке и т. д.».
...Ну, все, конечно, уже догадались, что путешественники использовали это свое знание, как говорится, по полной программе. И только жестокий правитель отдал приказ убить самую красивую девушку – по установленному там обычаю («Девушка в отчаянии заломила руки и громко закричала: – Жестокие, я так молода! Что я такое сделала?..»), как один из путешественников воскликнул:
« – Остановитесь! Мы, белые жители светлых звезд, повторяем, что мы не допустим этого убийства. Смейте только сделать хоть один шаг вперед, и мы потушим солнце и потопим всю землю во мраке. Отведаете нашего волшебства!
Моя угроза подействовала: люди остановились...»
Ну а дальше все идет, как по нотам (астрономия – наука очень точная!), и читать очень интересно.А теперь вопрос к самым начитанным из вас – не напомнила ли вам эта история с затмением нечто, читанное в совсем другой книжке?
3
Я рассказывала в свое время читателям «до шестнадцати» об американском писателе Вашингтоне Ирвинге (получившем, между прочим, от родителей свое имя в честь первого американского президента – Джорджа Вашингтона) и о его герое Рип ван Винкле, вошедшем в галерею знаменитых литературных героев. Он хлебнул однажды из предложенного ему незнакомцами кубка с вином – и «погрузился в глубокий сон». Проснулся же на том самом зеленом бугре, что и заснул, – но только через много-много лет...
А другой американский писатель – давно известный вам и, надеюсь, читанный Марк Твен – описал нечто противоположное.
Рассказчик одной из его повестей бродит вместе с недавним знакомым по старинному британскому замку и слушает скучный голос экскурсовода:
« – Древняя кольчуга шестого века, времен короля Артура и Круглого стола...» (а по преданию именно этот король задумал для пиршеств соорудить круглый стол – чтобы все рыцари чувствовали себя за ним равными друг другу!) «...по преданию, принадлежала рыцарю сэру Саграмору Желанному; обратите внимание на круглое отверстие между петлями кольчуги с левой стороны груди; происхождение этого отверстия неизвестно, предполагают, что это след пули. Очевидно, кольчуга была пробита после изобретения огнестрельного оружия» – экскурсовод высказывает предположение, что в нее какой-нибудь солдат выстрелил уже в позднейшее время – «из озорства». Спутник «улыбнулся... и пробормотал про себя:
– Что скрывать! Я-то знаю, как была пробита эта кольчуга. – Затем, помолчав, прибавил: – Я сам ее пробил.
Я вздрогнул от изумления, как от электрического тока. Когда я пришел в себя, его уже не было».
Вечером они вновь встречаются. И знакомец-незнакомец рассказывает следующее.
Он жил себе в Америке и в 1879 году работал в должности старшего мастера на оружейном заводе. А в те годы жители США – потомки энергичных, инициативных первопроходцев, покинувших старую добрую Европу, чтобы заселять этот не очень-то пригодный для жизни молодой материк, с его нередкими торнадо и землетрясениями, еще совсем не были такими законопослушными, какими стали в XX веке. Это были настоящие ковбои, в любой момент готовые к потасовке с любым исходом. Потому герой Марка Твена поясняет: «На такой должности надо быть человеком боевым – это само собой понятно. Если под вашим надзором две тысячи головорезов, развлечений у вас будет немало. У меня во всяком случае их было достаточно. И в конце концов я нарвался и получил то, что мне причиталось. Вышло у меня недоразумение с одним молодцом, которого мы прозвали Геркулесом. Он так хватил меня по голове, что череп затрещал, а все швы на нем разошлись и перепутались. Весь мир заволокла тьма, и я долго ничего не сознавал и не чувствовал.