– Счастливо оставаться!

– Но как же!.. – встрепенулся залетный археолог, но возглас его пропал втуне, только из-за двери донеслось:

– И в уборную не провалитесь!

Мужчины остались в одиночестве: за решеткой, с упаковкой галет и чайником на двоих. Почему за решеткой? Да ведь в этой конуре и присесть больше негде, кроме как на арестантской лавке!

– А что будет, если мы… э-э… покинем сей приют самовольно? – поинтересовался Лэйгин, обращая внимание контрабандиста на незапертые двери. Дескать, ты ж и так преступник, кому как ни тебе из тюрем сбегать?

– Не советую, - лениво отозвался Берт. – Во-первых, идти пока все равно некуда. Без лордова дозволения вас, дружище, тут первый встречный обратно приведет. И учтите: ежели Скайра обычно только пугает, то Элисон Рэджис у нас контуженный и герой войны, между прочим. Он и шмальнуть может, и не промажет. А во-вторых, чем вас эмиссариат не устраивает?

И он повторил свою горячую речь о преимуществах ночевки за решеткой, ту самую, что уже держал пред его милостью лордом Эспитом. Только на сей раз прозвучало все шире и убедительней, потому как лорду все достоинства эмиссариата и его хозяйки были и так известны, а Лэйгин только-только получил первый опыт.

– И крыс тоже нет! – заключил Берт. – Удобства, правда, на дворе – дощатая такая будочка, не промахнетесь. Зато милостивая дама Тенар оставила нам целую кипу газет. О! И папиросы. Табак, правда, дрянной, но наша Скайра экономит на всем. Даже чулки штопает. Помню… - тут он сделала вид, что смутился, делясь с сокамерником интимными воспоминаниями, и умолк, напустив загадочности.

Взгляды, которыми чужак дарил суровую эспитскую стражницу, вызывали у Балгайра не ревность, но сочувствие.

«Тут тебе, дружок, не обломится, как не пыжься. Да и не только тут. У нас на Эспите все свободные бабы давным-давно разобраны».

Берт зевнул, поудобней расположился на лавке и развернул местную газету. Выпускал ее – под патронажем лорда Вардена, конечно! – эспитский почтарь. Пресс у него стоял маленький и древний, бумага тоже не отличалась белизной, но все ж таки печатное слово! Первую полосу занимали новости из метрополии – короткой строкой, по телеграфу много подробностей не передашь. Далее шли очерки и статейки местных жителей – в основном кляузы и сплетни. Доктор Хамнет на этот счет любил пошутить, мол, ежели «Барабан Эспита» измельчить, то яду хватит весь остров перетравить. Последнюю полосу традиционно отдавали под объявления. Драл за них почтарь три шкуры, то бишь по орику за слово, а потому эспитцы изворачивались, кто во что горазд. Шедевры лапидарности вроде: «Кастрация всем. Дешево!» в любой другой местности вызвала бы хохот, но обитатели Эспита, напротив, искренне восхищались умением госпожи Нихэль, ветеринарши, так кратко и емко формулировать свои мысли. Балгайр, пропустивший за время рейда множество событий из жизни Эспита, теперь вдумчиво и со вкусом наверстывал упущенное. И Лэйгину парочку газет перебросил на соседнюю лавку.

– Почитайте пока. Оно и полезно, и познавательно.

Делать было нечего, спать еще не хотелось, а, как известно, провинциальная пресса убаюкивает лучше мамочкиной колыбельной. Впрочем, в памяти Ланса не сохранилось прецедентов, когда бы Амандин Лэйгин снизошла до примитивных материнских обязанностей. Но газета – средство проверенное, половина передовицы гарантирует здоровый крепкий сон.

«Так-так, и что же у нас творится на славном Эспите. Ну-ка, ну-ка…»

Госпожа Нихэль, написавшая заметку под названием «Что надо знать о ящуре», явно обладала недюжинным литературным даром, ибо её живописания ужасов заражения буквально леденили кровь. Какой тут сон, когда надо срочно прокипятить всё молоко и забить всех зараженных животных?

– Кстати, а где больные овцы? – спросил Ланс, не в силах сдержать тревоги.

И в самом деле, кроме исполинской собаки дамы Тенар, он не увидел на острове ни одного четвероного. Положим, коров на Эспите просто не прокормишь, а кошки с собаками занимались своими невидимыми делами, остаются только овцы и козы.

– Сдохли, - меланхолично ответствовал Берт.

– От чего?

– От ящура, конечно!

И посмотрел, как на дурачка.

Тогда Ланс решил зайти с другой стороны.

– Много их было?

– Аж целых две штуки.

– Издеваетесь?

– А вы как думаете, Лэйгин?
– ухмыльнулся контрабандист.

– Я думаю, нет никакого ящура.

– Как это нету? – возмутился Берт. – Овцы сдохли. Сначала одна, затем другая. И обе от ящура, как выяснила Кат. А остров у нас маленький, и по законам её величества две дохлые скотины, приходящиеся на пятьдесят человек – это повод объявить карантин.

Вот и пойми, всерьез он или шутить изволит с заезжим гостем? Согласитесь, ругаться посреди ночи с сокамерником из-за ящура, несколько невместно. Вот Ланс Лэйгин и не стал обострять обстановку. Он попыхтел недовольно, повертелся с боку на бок и вернулся к чтению «Барабана Эспита».

На маленьком острове жизнь кипела, била ключом и переливалась через край. Не проходило и дня, чтобы не случилось события, достойного печатного слова, будь то падение господина Фирска со стремянки или снятие кота госпожи Матэи с яблони.

Особого смысла в кошачьей спасательной операции Ланс не углядел. Зачем рисковать и лезть на дерево, когда достаточно набраться терпения? Рано или поздно кот спустится вниз. А кто не верит в счастливый финал подобной истории, пусть припомнит, когда в последний раз он видел кошачий скелет, застрявший в ветвях дерева.