Нельзя сказать, что суждения Лив дамы Тенар пользовались у лорда Вардена безграничным доверием (о доверии вообще рассуждать как-то неуместно, когда имеешь дело с эспитцами), однако частенько госпожа эмиссар оказывалась права. Вот как теперь. Сказала, еще ни единым взглядом не коснувшись заморского гостя, как отрезала — проходимец! И ведь не в бровь, а в глаз попала — проходимец и есть. Кому, как не Вардену Таю, во времена иные и в местах далеких известному как Ловкач Тай, разу не признать «коллегу»? Свояк свояка, и так далее.

Ланс Лэйгин вызывал у лорда Эспита отвращение, не потому, что знаменитый гробокопатель был так уж мерзок, нет, напротив — симпатяга и любимец дам, это же сразу видно. И серебряные ложки, о судьбе которых так тревожилась Лив, наверняка не прикарманит. Дело в другом. Как многие бывшие авантюристы, покончившие с прошлым и нашедшие свою уютную гавань и место под ласковым солнцем, Варден Тай напрочь перечеркнул свои былые «достижения». И крайне не любил, когда приходилось о них вспоминать.

И, как назло, Лэйгин этот не только принадлежал к той же породе, что и нынешний лорд Эспита, но и ухватки имел сходные. Два шакала, конечно, не ужились бы на одном клочке суши, но Варден давно уже сменил шкуру, и заезжий любитель покопаться в могильниках был ему не соперник. А просто раздражал. Но зато как!

Именно поэтому его милость и пролил на подозрительного гостя всю изысканную вежливость, гостеприимство и учтивость, коими успел прославиться. Раз уж этого пройдоху придется принимать, то будем же с ним любезны и да не уподобимся любопытным обывателям, алчным контрабандистам и рявкающим эмиссаршам. Совсем необязательно становится на четвереньки и облаивать собаку, достаточно просто скомандовать ей: «Место!» А, если понадобиться, то и шею свернуть, не опускаясь до ругательств и не меняясь в лице. Вежливо, любезно, как то пристало повелителю острова Эспит.

Но видят морские и подземные, как же это непросто!

– Негодник, - бормотала дама Тенар, против своего обыкновения не загибая пальцы.
– Обманщик. Проныра. Ворюга. И... и потаскун! Где мой марочный «Тейран»?

Берт не отвечал. Во-первых, оправдываться бессмысленно, всё ведь верно излагает эмиссарша. Точно так, и негодник он, и проныра. Насчет ворюги можно поспорить, а потаскун слишком уж вульгарно звучит, но суть неизменна. Повинную голову меч не сечет, а спорить с женщиной — себе дороже. Тем паче, что во-вторых дама Тенар, прижавшая-таки Рыжего в укромном уголке между кустом сирени, сортиром и забором, слышала только себя, а ко всему прочему уши ее оставались глухи. Не за одно перерождение выработанный навык! Лив токовала и ворковала, дорвавшись, и не намерена была терять ни единого мига этого краткого уединения. Кто ж знает, что случится через час, не говоря уж о сутках? Летний фестиваль неумолимо приближается, по острову бродит предназначенный морским и подземнымискатель, а значит — самое время радоваться жизни.

– Мурлыкаешь так, что тебе все кошки обзавидовались, - усмехнулся Берт, когда госпожа эмиссар изволила от него отлепиться.
– Смилостивилась бы, замолвила словечко да штраф урезала, а, жизнь моя?

– Не дождешься!
– мигом протрезвела разомлевшая было женщина и жакет свой одернула.
– Не умасливай меня, Лис. Не выйдет. Вы все — обнаглевшие нахлебники на шее морских и подземных, и ты — первый среди них!

– Даже так?
– он отстранился и бровь выгнул, разом превращаясь из веселого разбитного контрабандиста в того, кем был на самом деле — хладнокровного и весьма неприятного типа, который мало чем погнушается ради своей цели. Что ж, стремления практически всех островитян, и Берта в том числе, Лив отлично знала. Не разделяла и не уважала, но знать была обязана.

– Именно!
– отрезала она, тоже покончив с притворством.
– И, словно мало всего, что вы задумали и натворили, вы еще и убийцами стали! Кровь бедолаги Джая на твоих руках, Берт, хоть лично ты его и не душил. Что ты скажешь ему при следующей встрече, а? На новом круге?

– Если нам удастся, нового круга не будет. Ни для кого.

– А-а...
– с грустной усмешкой протянула Лив.
– Если удастся, да! Если получится! Но у Джая Фирска уже ничего не получится и ему ничего не удастся. А он был мой человек. Под моей защитой. А теперь его нет.

– И поэтому ты превратила его смерть в балаган.

– Как раз к балаганам покойник никогда отвращения не испытывал, - парировала женщина.
– Но хватит! Вы получили, что хотели — вашего избранного. Отмеченного! Очередного!
– она скривилась так, словно собралась сплюнуть, но вдруг передумала, вместо плевка припечатав его пожеланием: - Пусть его приход принесет вам перемены. Ведь именно перемен ты жаждешь, Лазутчик?

– А ты — нет, Стражница?

Раз уж в ход пошли не только имена, но и истинные звания, отступать смешно. А отмалчиваться — глупо. Только не здесь, не на Эспите, где каждый человек абсолютно точно знает свое место и судьбу.

– Ты не жаждешь вырваться из круга?
– прорычал Берт, плюясь словами не хуже, чем она.
– Конечно, нет! Разве цепная псина способна скучать в конуре? Разве ей дано понять, что такое неволя для свободнорожденного?

– Как заговорил!
– оскалилась Лив.
– Сколько пафоса! Ты не промахнулся ли с такими речами на пяток веков, дружок? Неволя его тяготит, надо же! Усталый каторжник побег замыслил?

– Тяготит, - вдруг успокоившись, словно и не было этого взрыва эмоций, признался он.
– Действительно тяготит. И не только меня, Лив. Подумай о своем стаде, Овчарка. Оглядись, - разве мы не заслужили милосердных перемен? Я бесконечно устал служить труповозом. Меня задрало доставлять заблудшие души к воротам этой тюряги. Можешь ты это понять, женщина? Где мое право выбора, раздери тебя и подземные, и морские?