Девушки, которые при свете дня выглядели куда менее привлекательно, сплелись в объятиях на одном из бесценных персидских ковров.

Я проковылял на кухню и кое-как сварил крепкий черный кофе на четверых.

Мы неторопливо попили кофе. Затем Брайан высыпал на стекло немного кокаина, и мы втянули его через скрученную в трубочку банкноту. Некоторые люди предпочитают на завтрак яичницу с беконом, однако многие рок-музыканты считают более полезным начинать день с адреналиновой встряски — маленькой понюшки кокаина.

Как только кокаин поступил в организм Брайана, тот стал похож на счастливого школьника в праздничное утро.

Он сразу же предложил нам отправиться на Кингс-роуд в Челси и нормально позавтракать в «Антик маркет». Немного пошатываясь, мы вышли на улицу и погрузились и машину Брайана, серебристый «роллс-ройс» с черными стеклами. Мы с Брайаном сели впереди, девушки позади.

С самого начала у меня были сомнения насчет того, способен ли Брайан сейчас вообще передвигаться, а тем более вести автомобиль. И через триста метров мои опасения полностью оправдались. На Фулхэм-роуд, сворачивая за угол, Брайан въехал в зад припаркованной машины. Когда Джонс медленно дал задний ход, мне стало очевидно, что врезался он специально. Грохот от удара был порядочный, и у происшествия наверняка имелось немало свидетелей. Я быстро выпрыгнул из «роллс-ройса» и, написав извинительную записку, положил ее на ветровое стекло поврежденного автомобиля, под дворники.

— Какого черта ты это сделал? — спросил я, залезая обратно в машину.

— Он стоял на моем пути, — невозмутимо ответил Брайан.

Я попытался убедить его передать мне управление на остаток пути до Кингс-роуд, но он заявил, что и сам прекрасно справится. И мы продолжили двигаться в сторону Челси, выделывая ошеломительные зигзаги, словно полицейские из фильмов.

Во время этого непродолжительного путешествия я постоянно был начеку и периодически сам давил ногой на тормоз, что несколько раз спасло нас от аварии. Люди на нас, конечно, оглядывались — вероятно, думали, что рехнувшиеся рок-музыканты просто развлекаются в громадном «роллс-ройсе». Нам повезло, и мы доехали до «Антик маркет» без особых происшествий. Однако на площади уже стояло много автомобилей, и я предложил Брайану с девушками выйти и идти завтракать, а я припаркую автомобиль и догоню их.

— Ты что, думаешь, я совсем идиот, дебил или кто там еще? — взорвался Джонс. — Нет уж, я и сам смогу припарковать собственную машину!

С этими словами он крутанул руль, огромный автомобиль резко развернулся и через тротуар въехал прямиком в кирпичную стену… Мы наблюдали все словно в замедленной съемке. Я безуспешно обдумывал, как получше объяснить происшедшее, если к нам сейчас пристанет полиция.

Но тут Брайан вышел из машины вместе с девушками и, широко улыбаясь, с невозмутимым видом попросил меня заняться парковкой. Я, чувствуя на себе взгляды десятков людей, явно недоумевающих, почему этот огромный «роллс-ройс» с затонированными стеклами ни с того ни с сего врезался в стену, перебрался на водительское сиденье. Потом включил заднюю передачу и аккуратно поставил машину за углом. Так закончился этот маленький инцидент. С того дня я уважаю большие «роллс-ройсы»: стена была основательно проломлена, а на машине лишь слегка погнулась решетка.

После кофе с круассанами Брайан попросил меня покатать их — троих по Челси. Пока мы ехали, он периодически опускал стекло и выглядывал в окно, чтобы на него обратили внимание. Его действительно часто узнавали, а некоторые поклонники стремглав бросались за машиной в надежде получить автограф. Когда эта игра ему надоела, мы выкурили несколько косяков. Затем Брайан долго убеждал девушек, чтоб они страстно поцеловались. Потом, насколько я понимаю, он занялся с одной из них любовью на заднем сиденье. Я в это время как раз застрял в пробке на Кингс-роуд и делал вид, что понятия не имею, что происходит у меня за спиной.

Про Брайана как непревзойденного любовника ходило много сплетен. Когда я узнал его получше, то понял, что это до определенной степени было правдой. Когда он не накачивался наркотиками, то мог переспать с двумя или даже тремя разными девушками за ночь. С другой стороны, мне постепенно стало ясно, что секс для Брайана не имел ничего общего с любовью. Он часто использовал секс, просто чтобы унизить девушек и поиздеваться над ними. Иногда он удовлетворял свои садистские наклонности, просто рассказывая мне о том, как ведет себя та или иная девушка в постели. При этом он старался говорить погромче — чтобы описываемая девушка, сидящая рядом, слышала все в подробностях.

Его жестокость имела и худшие проявления. Похоже, ему нравилось бить женщин. Не раз и не два я видел у него дома девушек в синяках и с распухшими губами. Но ни одна из них не заявляла в полицию и не требовала справедливости, а многие приходили к нему снова. Вряд ли им это нравилось, но они терпели. Такова была цена, которую они платили за то, чтобы переспать с одним из «Роллинг Стоунз».

Однако Брайан, измываясь над ними, вовсе не получал какого-то физического удовольствия. Казалось, что он сам постоянно страдает от жуткой, непереносимой боли, и единственный способ получить хотя бы небольшую передышку — это причинить такую же боль кому-то другому.

Иногда, когда рядом не было девушек, мы могли запросто просидеть за разговорами до самого утра. И постепенно я начал понимать, почему он так мучается.

Он вырос в Челтенхэме, под надзором пожилой претенциозной дамы. Родители жили стандартной для города жизнью, и им это нравилось. Мать давала уроки игры на фортепиано, отец работал на какой-то скучной унылой работе. Брайан знал лишь три способа вырваться из этого замкнутого мирка, вызывавшего у него клаустрофобию: играть на кларнете, слушать джаз и соблазнять всех попадавшихся на его пути девушек.