На экране высветилась буква Э. Через минуту к ней присо­единилась другая — Т.

— Зубы выдирать и то легче, — поморщился Хуан. — А кто еще строил КНЧ-антенны?

— Советы. Такие антенны годятся только на то, чтобы свя­зываться с подлодками глубоко под водой и на огромных рас­стояниях. Больше их строить незачем.

— Наши уже разобраны, значит, это русские. Может, как-то связано с нашей слежкой за Кериковым?

— Через минуту и узнаем. Ну… или через четверть часа.

Так они и ждали, следя мониторами, пока сообщение по­являлось по букве в минуту. Пока что на экране горели слова «ОРЕГОН ЭТОМАК». Когда появилась следующая буква, Хуан тупо уставился на нее, а затем подпрыгнул и заорал от радости. Этой буквой была С.

— Вы это чего? — не понял Хали.

— Это же Макс! Вот хитрый ублюдок… Он умудрился свя­заться с нами через КНЧ-передатчик.

Хали выругался, потянулся к компьютеру и открыл новое окно с записью диалога из кабинета Гила Мартелла.

— И почему я сразу об этом не подумал?.. — рассерженно воскликнул он. На экране были знакомые слова:

Я НЕ… (1:13) ДА… (3:57) РАССВЕТ И НЕБЕС… (1:17) ЗАПУСКАЙТЕ-КА ЭНЧЕ… (0:24) КЛЮЧ… (1:12) ЗАВТРА (3:38) В ЭТОМ НЕТ (0:43) ЗА МИНУТУ… (6:50) ДО ВСТРЕЧИ (1:12)

— Не понимаю, к чему ты это.

— Четвертый отрывок. «Запускайте-ка энче…». Оказывает­ся, это КНЧ. Запускайте КНЧ. У ресионсивистов есть собствен­ный КНЧ-передатчик.

— На кой черт им это? — спросил Хуан и тут же сам от­ветил: — Если они выпускают токсины на лайнерах, КНЧ- передатчик поможет им синхронизировать атаку по всему зем­ному шару.

Кабрильо сгорал от нетерпения: сообщение Макса расшиф­ровывалось непростительно долго, а он все еще боролся со сном, насладиться которым ему так и не дали.

— Хали, так можно вечность ждать. Пойду-ка я к себе в ка­юту. Разбуди, когда расшифруешь все до конца, и отследи ис­точник сигнала. Теперь это приоритетная задача. Пускай Эрик поможет, чем сможет. — Хуан повернулся к компьютеру, буд­то бы Макс мог его слышать. — Не знаю, как тебе это удается, дружище, но ты тот еще проныра.

Трюк был стар как мир — и все равно сработал безотказно.

Макс заметил обрыв сразу же, как только выехал из подзем­ного бункера. Он разогнался и в последний момент спрыгнул с внедорожника, отправив его в полет. В темноте невозможно было разобрать, куда он приземлился, но Хэнли был уверен, что Ковач прочешет окрестности в поисках беглеца и машину обязательно найдут.

Он вернулся к входу в бункер и, пользуясь суматохой вы­двигавшихся поисковых групп и медиков, обрабатывавших ме­ханикам раны, как ни в чем не бывало проник внутрь. Ковачу ни за что не придет в голову, что он, так сказать, вернется на ме­сто преступления.

В подземном комплексе было предостаточно подходящих мест, чтобы спрятаться. Расхаживать в комбинезоне механи­ка было поспокойнее, и теперь Макс осмеливался заглядывать в некоторые двери, мимо которых проходил при первом побе­ге. Многие комнаты были обставлены как спальни: множество кроватей с отгораживающими занавесками и просторные души, как в раздевалках. По подсчетам Макса, здесь разместилась бы не одна сотня человек, хотя сейчас в комплексе была лишь их часть. В одном из помещений он обнаружил кафетерий. Осмо­трев конфорки плит, понял, что они еще ни разу не использова­лись. Холодильные камеры были забиты едой, а найденный им склад был до потолка завален консервами и бутылками воды.

Вообще, этот комплекс походил на противорадиационное убежище. Он был автономен, в нем было достаточно еды, воды, энергии и места, чтобы люди могли с комфортом пережить ка­тастрофу. Судя по тому, что бункер был совсем новым и по­строили его респонсивисты, они же и собирались устроить эту катастрофу. Макс припомнил ужасы, увиденные на борту «Зо­лотого рассвета», и содрогнулся.

Он залпом опорожнил две бутылки воды и банку консер­вированных груш, вылавливая кусочки рукой, так что сладкий сироп стекал с разодранного подбородка. Тут же нашел и бинты и сделал себе тугую повязку на грудь, хоть и знал, что сломан­ные ребра лучше не перевязывать. Давление повязки значитель­но облегчило боль, а еда и вода немного восстановили его силы. Потом прихватил еще пару бутылок с водой, спрятав их в глу­бокие карманы комбинезона, и продолжил путь. Этажом выше своей недавней клетки Макс узнал, что не все респонсивисты собираются пережидать Армагеддон в бетонном лабиринте. Он наткнулся на двойную дверь с электронной панелью. Устрой­ство разбирали: на полу у небольшой табуреточки лежали ин­струменты. Видно, ремонтник отлучился на минутку забрать забытую вещь.

Ни секунды не медля, Макс вошел в охраняемую зону. Полы были устелены толстыми зелеными коврами, а стены обшиты деревянными панелями. В воздухе чувствовался запах краски, значит, краска свежая. Освещалось все лампами дневного света, хоть и лучшего качества, изредка встречались даже бра. Висев­шие на стенах картины были абсолютно безвкусны. Почему- то это напомнило Максу офис одного из адвокатов по разводу. Столовая походила на ресторан высшего качества, на стенах вместо настоящих окон висели плоские экраны. Тяжелые сту­лья обиты мягкой кожей, а столешница бара из красного дерева.

Здесь же он нашел кучу кабинок для целой армии секрета­рей, а также центр коммуникаций, в котором Хали Касим виз­жал бы от восторга. Макс принялся искать телефон или рацию, но таких систем он никогда прежде не видел. Почувствовав себя беззащитным в тесной комнатке, он поспешил вернуться, от­метив про себя это место.

В стороне от отсека, названного Максом «административ­ным крылом», он обнаружил спальни, обставленные как номера в пятизвездочном отеле вплоть до мини-баров. Вместо библий Гидеона на прикроватных тумбочках покоились копии книги Лайделла Купера «Мы размножаемся до смерти». Места здесь хватило бы для сорока человек. Видно, это крыло было пред­назначено для самых сливок респонсивистского движения: ли­деров, совета директоров и самых состоятельных его членов. В дальнем конце административного крыла были спальни Тома Сэверенса и его жены. Они были роскошнее всех: одна только ванная размером с однокомнатную квартиру, а для бассейна по­требовался бы спасатель.