Двоюродного племянника Арлин Такер арестовали за торговлю марихуаной.

— Ему всего-то пятнадцать, а у него нашли травы на триста долларов. — Арлин сообщила это, как всегда, внушительно, она приподняла одну из нарисованных бровей и не опускала, наблюдая, какой эффект произвело сообщение.

— Да что ты говоришь, — отозвалась Ленора Сниббенс, — пятнадцать лет. Черт побери!

— Но три сотни, — удивилась Толстуха Бев, — где он взял-то три сотни на покупку?

Арлин кивнула, как учительница, довольная выполненным уроком.

— Он продавал эту дрянь. Приторговывал. И как оказалось, это продолжалось около года.

Исабель оторвала взгляд от книги.

— А где они живут, твои кузены?

Арлин пожирала взглядом обложку «Мадам Бовари».

— Кингсвуд, около часа отсюда.

Исабель кивнула. Казалось, что марихуана теперь повсюду. Она знала: и ее город в опасности, учитывая то, что в Ширли-Фоллс располагался колледж. Но Кингсвуд — неприметный городишко… И вот пятнадцатилетний подросток продает марихуану. Она закрыла книгу, больше не в силах сосредоточиться.

— Скажу я вам, — говорила Арлин, вынув что-то из глаза и яростно моргая, — другого такого чудесного мальчика я не встречала.

— Ни за что не поверю, — ответила Толстуха Бев. Она медленно покачала головой, освобождая бутерброд от бесконечной обертки. — Если твой пятнадцатилетний ребенок торгует наркотиками, значит, что-то здесь не так.

— Естественно, что-то не так, — откликнулась Арлин. — Я и не говорю, что все правильно, я не утверждаю, что у него нет головы на плечах. Я говорю, что никто на него бы в жизни не подумал. Внешность обманчива.

— Истинно так, — в разговор ввязалась Роззи Тангвей. — Я недавно читала о мальчишке из Техаса. Красавчик, отличник, умница, идеальный студент — просто пробы негде ставить. Однажды заявился домой после баскетбола и пырнул мать вилкой в бок.

Ленора Сниббенс посмотрела на нее искоса.

— Вилкой? — сухо спросила она. Роззи проигнорировала ремарку, но Толстуха Бев на другом конце стола расхохоталась.

— Помилуй, Роззи, что уж такого страшного можно сделать вилкой?

Роззи казалась оскорбленной.

— Насколько я помню, ее еле спасли.

Ленора отвернулась и пробормотала тихонько:

— Ну да, в Техасе особо опасные вилки.

— Так оно и есть, — подхватила Толстуха Бев, смачно вгрызаясь в бутерброд.

Кусок капусты в майонезе соскользнул на ее огромную грудь. Она подхватила его и съела, потом, нахмурившись, яростно потерла блузу салфеткой.

Исабель поморщилась, у нее на языке уже вертелась фраза: «Бев, лучше бы горячей водой…», но Арлин опередила ее и сказала, что она понимает Роззи: невозможно предсказать, когда человек слетит с катушек.

— Вот поэтому так страшно жить в этом мире, — сказала она, обращаясь почему-то именно к Исабель.

— Да, точно, — кивнула Исабель.

Она заметила осторожный взгляд Арлин, брошенный на «Мадам Бовари», и она знала, что из-за этой книжки она может прослыть зазнайкой. Но ей не хотелось, чтобы о ней так думали на работе. Она хотела быть на равных со всеми, избегала всяких неприятностей и поэтому сказала, обращаясь к Арлин:

— Да, страшно жить в этом мире.

И она искренне верила в сказанное. Но Исабель также была уверена: ничто не происходит случайно. Она не верила, что мать малолетнего наркоторговца из Кингсвуда никогда не предупреждала его о незаконности распространения наркотиков. И в случае идеального мальчика из Техаса наверняка было что-то еще, о чем Роззи не знала. «Идеальный студент», например. Что это значит? Может, только то, что он аккуратно выполнял домашние задания. Исабель ходила в школу с такой же идеальной ученицей, ее имя было Абби Маттисон, и она до ночи переписывала домашние задания по нескольку раз, пока почерк и поля на страницах не достигали совершенства. Все у нее должно было быть безукоризненным: прическа, одежда, улыбка. Потом она вышла замуж и обзавелась сыночком, а однажды ее муж вернулся домой и увидел, что она в чем мать родила развешивает белье на лужайке за домом и поет. Ее свезли к Августе на время, но потом выяснилось (двоюродная сестра Исабель, Синди Ра, черкнула в новогодней открытке), что Абби забывала принимать лекарства, и время от времени все повторялось.

Так или иначе, Исабель навсегда запомнила, как Абби корпела над домашними заданиями. Все равно, даже тогда это казалось чуть-чуть безумным.

— Я не уверена, что этим кого-то удивишь в наше время. — Исабель повернулась к Арлин, подумав, что зашла слишком далеко, читая «Мадам Бовари» всю неделю, и пора бы проявить дружелюбие.

Арлин поджала губы и подняла брови, демонстративно игнорируя слова Исабель, и та решила было поделиться историей Абби Маттисон, дабы утвердить свою точку зрения, но благоразумие остановило ее. Ведь где бы Абби ни была теперь: в сумасшедшем доме, в лечебнице для наркоманов или дома, уже здоровой, — было бы нечестно сплетничать на ее счет ради того, чтобы сама Исабель чувствовала себя уютно в кругу коллег.

— Согласна, — сказала Толстуха Бев, — внимательные родители всегда узнают, курит ли марихуану их ребенок. По характерному запаху. И глаза у них краснеют, и едят они как лошади.

Исабель, которая знала наверняка, что Эми никогда не закурит марихуану, все-таки было приятно осознавать, что у ее-то дочки нет «характерного запаха», что глаза у нее не красные и она не ест как лошадь.

— Когда бы мои девочки ни шли на вечеринку, — продолжала Бев, — мы с Биллом всегда ждали их возвращения. Однажды ночью Роксана вернулась от друзей и первым делом побежала в уборную и там писала в три ручья.