Волнение по поводу первого выхода Равеллы в свет охватило весь дом. Прислуга говорила об этом всю последнюю неделю, а теперь даже горничные и прислуга ниже рангом столпились у стен, чтобы видеть, как Равелла будет спускаться по лестнице.

Но в доме привыкли к герцогу, а сегодня всех волновало появление женщин. Один из лакеев даже позволил себе оглянуться через плечо на лестницу, за что немедленно получил упрек от Неттлфолда, строго призвавшего его к порядку.

Наконец наверху началось какое-то движение. Однако не Равелла, а леди Гарриэт медленно спускалась по лестнице, обеими руками придерживая платье. Герцог повернулся к ней и увидел перед собой женщину, совершенно не похожую на ту спокойную, смиренную особу в трауре, которая неделю назад приехала в его дом.

Леди Гарриэт была одета в серебристо-серое платье из флорентийской тафты, расшитое звездочками. В нем не было ничего печального или траурного. На грудь она приколола букетик роз. Платье было сшито придворным мастером. Блеск материала добавлял теплые тона коже Гарриэт и подчеркивал ее темно-каштановые волосы.

Она была чрезвычайно хорошенькой и, понимая собственную привлекательность, казалось, восстановила былое достоинство и гордость, которые всегда отличали ее, пока не были уничтожены грубостью и унижениями, какие она терпела от мужа. Теперь Гарриэт выглядела почти по-королевски, в ней была хорошо воспитанная уверенность в себе. Оценивающе посмотрев на нее, брат был удовлетворен.

— Поздравляю тебя, Гарриэт, — тихо сказал герцог.

Она вспыхнула.

— Я рада, что тебе понравилось, Себастьян. Но меня тревожит, понравится ли тебе Равелла.

— Не сомневаюсь, что понравится, зная твой вкус, — ответил герцог и в первый раз взглянул на часы. — Она готова?

— Она сейчас подойдет, — ответила леди Гарриэт. — Сказала, что хочет сначала показаться надзирателю. Она, кажется, очень увлечена им, и мне хотелось бы знать, что за джентльмен держится так отстраненно и как бы заключен в клетке синей птицы, куда я не могу войти.

Герцог не ответил, было видно, что мысли его где-то блуждают. Потом он медленно сказал:

— Это важный день для Равеллы, Гарриэт. По-моему, будет лучше, если она проведет его без меня.

Леди Гарриэт с тревогой посмотрела на брата:

— Ты же не хочешь сказать, что мы поедем на бал без тебя?

— Возможно, это будет умнее, — ответил герцог. — Откровенно говоря, не так легко было уговорить маркизу пригласить Равеллу сегодня. Уговорить других хозяек салонов будет еще труднее, и я думаю, Равелла легче завоюет место в обществе без меня.

— Но ты не понимаешь! — воскликнула леди Гарриэт. — Умоляю тебя, Себастьян, выбрось эти мысли из головы. Если Равелла услышит об этом, она откажется ехать на бал. Я не преувеличиваю, когда говорю, что она ждет этого дебюта только потому, что ты будешь там.

— Это чепуха! — резко отмахнулся герцог.

— Это правда! — ответила леди Гарриэт.

В этот миг они услышали голос Равеллы, спускающейся по лестнице.

— Я заставила вас ждать, пекки? — воскликнула она и опрометчиво, забыв о своей внешности, кинулась вниз по лестнице.

Легко понять шепоток слуг, наблюдавших, как она спускалась. Трудно было поверить, что это та самая школьница в потрепанном платье, которая сейчас появилась одетая, причесанная и преображенная в самую прелестную дебютантку, которая когда-либо появлялась в Лондоне.

Платье Равеллы было из белого тюля, материала простого самого по себе, но расшитого крошечными бриллиантами, блестевшими как росинки на утренней заре. Юбка была очень широкой, а глубокое декольте открывало изумительную белизну ее шеи и плеч. Ее золотистые локоны были зачесаны со лба и частично закрывали крошечные ушки. Следуя естественной линии головы, они были причесаны с умелой безыскусностью, и казалось почти естественным, как они обрамляли прелестное овальное личико и венчали белую колонну ее шеи.

Две белые розы были единственным украшением, и их чистота, казалось, придавала ее волосам новый блеск.

Она подбежала к герцогу и присела в реверансе. Он посмотрел на нее и на леди Гарриэт, нетерпеливо ожидающую его мнения.

— О, пекки, я вам нравлюсь?

Как обычно, Равелла не могла сдержать язык, слова сами слетели с ее губ.

Герцог посмотрел на сестру:

— Еще раз, Гарриэт, поздравляю тебя.

Его слова были официальны, но и этого было достаточно. Равелла вскрикнула от восторга, а из глаз леди Гарриэт исчезло беспокойство.

— Карета подана, ваша светлость.

Неттлфолд больше не мог сдерживаться. Время шло, и, хотя до Белчестера было недалеко, если герцог со своими дамами хочет приехать вовремя, следует отправиться немедленно.

Равелла посмотрела вокруг.

— Моя шубка, — сказала она. — О боже, я оставила ее наверху.

— Она здесь. — Дворецкий указал на лакея, держащего белый бархат, отороченный лебедиными перьями.

Немного времени занял у них путь по красному ковру, расстеленному двумя лакеями. Они сели в карету и поехали в направлении Пикадилли.