– Ну вот, всего-то и дел.

– Ловко ты это… — Лоредан не нашел, что еще сказать, лишь удивленно покачал головой.

Под рогожкой, положенной сверху оказалось множество увесистых холщевых и кожаных мешочков, в которых приятно звенело. Лоредан и Фабий начали высыпать монеты на стол. Нарбо, стоял рядом, разинув рот. Негр, прямо-таки остолбенел при виде такой кучи денег.

Подсчитав добычу, Лоредан установил, что помимо одной тысячи золотых ауресов, сложенных отдельной кучкой, они стали обладателями еще шести тысяч серебряных динариев и пятидесяти тысяч сестерциев.

– Это не воровство и не грабеж, — заявил Лоредан, несколько напыщенно. — Тит Минуций оскорбил меня. И это, своего рода компенсация.

– Ну, если патрону, так будет угодно, — кивнул Фабий, вороша руками монеты. Моральная сторона любого дела, как правило, его не особенно беспокоила.

В сундуке были, еще разные ароматные специи, несколько флаконов с чудесными духами и какие-то мази в деревянных коробочках, видимо целебные. В шкафчике на двух верхних полках была сложена одежда Тита Минуция — десяток белоснежных льняных туник, две тоги и два плаща из превосходной цезальпийской шерсти. Здесь же лежал веер из павлиньих перьев, широкополая греческая шляпа и стопка набедренных повязок.

Ниже помещалась другая одежда, видимо принадлежащая нумидийцу Атибе: три туники из грубоватой, но добротной ткани и один дорожный плащ с капюшоном, чуть лучше по качеству и понаряднее, чем тот, что был на нумидийце в Региуме. Запасная обувь находилась под самой нижней полкой.

Первым делом, Фабий избавился от своего рванья и переоделся. Поскольку, одежда Тита Минуция была для него велика, он взял себе вещи и обувь нумидийца.

– А с этим что делать? — Фабий указал на шмотки всадника. — Выбросить?

– Оставь, — отмахнулся Лоредан.

– Что будем делать с деньгами? — спросил Фабий. — И может, вы мне, наконец, скажете, зачем мы плывем в Александрию?

– Если я сочту нужным — скажу, — фыркнул Лоредан. — Что касается этих денег, разделим их. Тебе пятнадцать тысяч сестерциев.

– Пятнадцать? — возмутился Фабий. — Я рассчитывал на половину от всей суммы!

– Тебе и пятнадцать много, — резко сказал Лоредан. — Да и что ты будешь делать с этими деньгами? Пропьешь? Прожрешь? На женщин потратишь?

– Это мое дело. Я найду, куда потратить свои деньги.

– Чтобы заново устроить свою жизнь, этих денег все равно не хватит, — сказал Лоредан. — Я плыву в Александрию, чтобы по-настоящему разбогатеть. А то, что лежит на столе это лишь дорожные расходы.

– Мне бы этих расходов хватило на полгода безбедной жизни, — пробормотал Фабий.

– Мне помниться, совсем недавно я предлагал тебе деньги за оказанную нам помощь. Ты их не взял, а решил отправиться с нами. Теперь, вдруг, тебе деньги понадобились. С чего бы это?

– Ну, то, что вы предлагали, не может сравниться с этим, — хитро прищурившись, Фабий указал на кучу монет.

– В любом случае, пока мы в море, тратить эти деньги негде, — сказал Лоредан. — За проезд и эту каюту, за хорошую еду Минуций уже оплатил. Так что, доплывем сперва до Александрии, а там посмотрим… Возможно, я соглашусь увеличить твою долю.

На том и порешили.

Плавание к берегам Египта продолжалось. Ветер по счастью был попутный, а море спокойное, что радовало всех, кто был на борту. Навис Экрион, был особенно доволен. Италия осталась позади, теперь до берегов Африки будут, лишь открытые морские просторы и никакой суши. Так что, навис не уставал восхвалять Нептуна, каждый день благодарил за милость и чудесную погоду.

В отличие от прежнего владельца каюты, жившего тут в одиночестве и выгонявшего своего раба спать на палубу, Лоредан разрешил Нарбо и Фабию остаться. Сам он, разумеется, занял койку, а его спутники на ночь устраивались на полу, используя в качестве постели одежду Тита Минуция. Фабий был рад, что не выбросил ее. Спать, конечно, было жестковато, но все, же лучше, чем на палубе, где бывало, то сыро, то холодно, а, иногда, сразу и то и другое.

В Региуме, некоторые из пассажиров сошли, но на борт поднялись другие. Среди них был благообразный старик-грек, хорошо одетый, держащийся важно, степенно и с достоинством. Но при этом, без всякого высокомерия. Его сопровождал невысокий юноша, весьма странной наружности и еще более странного поведения. Внешность он имел весьма отталкивающую, напоминал какого-то слабоумного с повадками обезьяны. Сходство с последней было поразительным: из-за манеры двигаться, полусогнувшись, а также из-за оттопыренных ушей и постоянного кривляния, вечно разинутого слюнявого рта с вытянутой нижней губой. Он, даже чесался, как животное, а вместо человеческой речи издавал какие-то гортанные, нечленораздельные звуки. Однако, юноша все понимал, во всяком случае, он делал все, что говорил ему старик, к которому относился с раболепным почтением.

С первого взгляда, этих двоих можно было бы принять за бродячих артистов. Старик, вполне мог бы выставляет на показ публике своего подручного уродца. Вот только, благообразный вид старика, как-то, не вязался с обликом артиста, а их, Лоредан немало повидал и в Валенции и в Риме.

Старик устроился на палубе под одним из тентов. Он был скромен и не требователен к удобствам и пище.

Наконец, любопытство Лоредана стало таким сильным, что он решил пригласить старика и его странного спутника в свою каюту. Поскольку, никаких особых развлечений на корабле не было, молодой аристократ подумал, что странная парочка, могла бы позабавить его. Может, спляшут, споют или какие-нибудь фокусы и трюки покажут. Лоредан отправил к старику Нарбо, велев передать приглашение. Тот, не замедлил явиться.