Едва путники очутились на палубе, как к ним устремился худой, нескладный человек, одетый в серого цвета, запачканную тунику и подпоясанный широким кожаным поясом. Судя по тому, как он пошатывался, как плавал его взгляд, с трудом, на чем-либо, фокусируясь, человек этот изрядно выпил. От него и разило на целую милю винным перегаром и рыбной вонью. Незнакомцу, должно быть, было около сорока лет, хотя понять точно, было невозможно. Загоревший до черноты, с вытянутой, перекошенной и распухшей от постоянного пьянства рожей и к тому же небритый, он пожалуй, выглядел даже старше, чем был на самом деле.

– Вам э… куда, э.э.э. до Неа… Неаполя? — спросил он, явно прилагая немалые усилия, чтобы говорить членораздельно.

– А ты кто такой? — не очень то вежливо спросил Нарбо.

– Кто ткой я! — незнакомец громко икнул. — Аксемилий я, навис!

– Нам нужно доплыть до Остии, — вмешался в разговор Лоредан. — Сколько это будет стоить?

– Один… — навис Аксемилий сильно пошатнулся, так, что Нарбо вынужден был его поддержать. — Спсибо, благдрю, — Аксемилий подмигнул негру и опять икнул. — Один золо… золотой. Да! Деньгу… Деньга… Деньги… вперед.

– Почему так дорого? — возмутился Лоредан.

– А война потмучто! — вскричал наварх, сопровождая свои слова утробной отрыжкой. — Понимаите, война. А на войне все дорго. Солдаты, деньга, германцы, варвары, импратор… Все! Войвать плохо. Очнь плохо. Торгвать хорошо. Надо торгвать.

Лоредан, решил не разбираться, что там бормочет навис, тем более смысла в его болтовне было немного. Он вытащил из кошелька, кстати, позаимствованный Нарбо самым бессовестным образом у кузнеца Фулио, золотой аурес [91] , сунул его в руку нависа и сказал:

– Вот, держи, но мне должна быть предоставлена отдельная каюта.

– У меня две… — сказал навис и осекся. Его мучила то икота, то отрыжка, то просто спирало горло.

– Что две? — не понял Лоредан.

– Ну, каюты. Одна мой… моя.

– Прекрасно, тогда, другая моя.

– Ничего подобного, — раздался за спиной Лоредана голос.

Лоредан и Нарбо обернулись. Снизу вверх на них, весьма самоуверенно смотрел лысый коротышка, лет пятидесяти, очень широкий в плечах, с оттопыренным брюшком, с глубоко посаженными глазками, квадратной нижней челюстью и массивным лбом. Одет он был в белоснежную тогу с узкой красной полосой — знаком принадлежности к сословию всадников. Позади незнакомца переминались с ноги на ногу трое молодых рабов.

– Я купил вторую каюту и заплатил три золотых за переезд до Региума [92] . Так что, рты ваши закройте и поищите себе местечко, где-нибудь здесь на палубе.

Лоредан обернулся, желая узнать у самого Аксемилия так ли это, но навис уже куда-то исчез.

– А ты, не выступай, — хмыкнул между тем Нарбо. — Подумаешь, какой богач выискался. Раскомандовался тут.

– Попридержи язык, раб! — толстяк побагровел и сжал кулаки, оказавшиеся на удивление здоровенные и крепкие с виду.

– Ты мне не хозяин, — усмехнулся Нарбо. — Хочу разговариваю, хочу молчу.

– Не заткнешься сейчас же, замолчишь навсегда! — разъярился толстяк.

– Нарбо, прекрати, — одёрнул раба Лоредан.

Посмотрев на толстяка, молодой аристократ приветливо улыбнулся.

– Не сердитесь на моего раба, почтенный господин. Он, как всякий раб глуп и спрос с него никакой.

– Спросить, следовало бы с тебя, юноша, — зло запыхтел всадник. — Но я готов забыть этот спор, получив от тебя с десяток золотых.

– У меня с собой, столько нет, — вспыхнул Лоредан. — И потом, с чего это я должен платить? Я вам не наносил обиды.

– Это как сказать, как сказать, — окрысился толстяк. — Я вот, считаю, что обида на лицо.

– Я, кое-что знаю про лицо, — Нарбо широко улыбнулся. — Точнее, про рожу. По ней, можно хорошенько врезать. А по толстой роже, врезать вдвойне приятнее.

– Что? — взвился толстяк и бросился к Нарбо.

Лоредан попытался загородить ему дорогу, но получил такой удар в живот, что у него перехватило дыхание. Согнувшись, едва ли не пополам, молодой аристократ рухнул на палубу. Похоже, он нарвался на отличного кулачного бойца.

Второй удар, толстяк нанес Нарбо в плечо. Тот вскрикнул и удивительное дело — пошатнулся. Да так, что едва не упал. Кулак всадника снова взлетел, целясь негру в подбородок. Нарбо задержал кулак противника открытой ладонью, затем, пользуясь своим высоким ростом, другой рукой схватил толстяка за шиворот и приподнял над палубой. Второй освободившейся рукой, ладонь которой, надо признать здорово болела, негр сорвал с пояса всадника кошель. Добычу он сунул себе за пазуху. Толстяк рычал, дрыгал ногами, пытаясь лягнуть Нарбо, а его страшные кулаки со свистом рассекали воздух на расстоянии вытянутого пальца от лица негра.