Тут, Лоредан увидел группу комедиантов в плащах и масках, изображавших различные настроения и эмоции. Их, в числе фокусников, танцоров, акробатов и других актеров, пригласили на пир, развлечь императорский двор какой-нибудь театральной постановкой.

– Я хотел бы, надеть одну из их масок, — сказал Лоредан. — Так, мое лицо будите знать лишь вы, император и несколько преторианцев, приведших меня сюда. Но они, конечно же, будут молчать, если вы им прикажите. Я носил бы маску до тех пор, пока не появиться возможность уехать в Испанию.

– Здравая мысль — улыбнулся Макрин. — Я нахожу всё это, даже забавным. Я все объясню императору.

У одного из проходивших мимо актеров, Макрин отобрал маску, выражающую заинтересованную озабоченность и вручил её Лоредану. Растерянному актеру префект сказал:

– Ступай. У вас же есть запасные маски? А за эту, тебе дополнительно заплатят.

Актер возражать не стал, пожал удивленно плечами и поспешил за своими товарищами.

Лоредан между тем, поспешно натянул на себя маску, и как оказалось, во время. Подошел Публий Фуск. Мельком взглянув на человека в маске, он хмыкнул.

– Время для паяцев разве уже пришло? Убирайся отсюда и жди сигнала к выступлению.

Лоредан отступил немного в сторону и опустился в кресло справа от трона Каракаллы. Никто этого, пока не заметил. Публий Фуск, не обращая на Лоредана больше внимания, сказал Макрину:

– Все готово. Полагаю, можно начинать торжественную часть.

– Юлия Домна уже прибыла? — поинтересовался префект претория.

– Да, "Мать лагерей" [118] со своей свитой уже въехала через восточные ворота дворца и сейчас будет здесь. От дверей и до трона я приказал постелить красные ковры, торжественный караул и трубачи готовы.

Едва он это произнес, как большие двустворчатые двери открылись и в пиршественный зал неспешной походкой вошла стройная красивая женщина лет сорока пяти в длинных позолоченных одеждах с волосами, уложенными в высокую прическу, отчего она и сама казалась выше. Позади, нижний край ее полупрозрачной накидки придерживали две юные рабыни. Четверо юношей с опахалами из павлиньих перьев и четыре девушки с плетеными корзинами, наполненными лепестками роз, шли следом.

– Внимание! Августа — императрица! Мать лагерей! — гаркнул Публий.

Торжественно загремели трубы, двое стражников у дверей встали по стойке смирно. Еще три десятка солдат в парадном облачении, разом ударили наручами левой руки по щитам и замерли по обеим сторонам ковровой дорожки в стойке почетного караула. Многочисленные гости, торжественно кланяясь, приветствовали императрицу.

Супруга Септимия Севера, мать Каракаллы прошествовала через весь зал к трону. Увидев сидящего справа незнакомца в маске, Юлия Домна замерла и перевела недоуменный взгляд на сына.

– Объясни, Антонин, что здесь происходит? Кто этот человек и почему он находится с права от тебя, где по обыкновению сижу я?

– Это мой друг! — громогласно провозгласил Каракалла.

Взоры всех присутствующих, а это без малого, было около тысячи человек, обратились к Лоредану. В эту минуту, он был готов спрятаться под трон или даже провалиться в подземное царство.

– И не просто мой друг! — продолжал Каракалла. — Он мой брат! Он спас меня от германцев под Августой Винделиков, а затем завел в ловушку целый отряд варваров и доблестный Фуск смог перебить их.

При этих словах физиономия Публия Фуска от удивления вытянулась, а на красивом лице Юлии Домны появилась улыбка. Так, могла бы улыбаться кошка, загнавшая в угол мышь. Глаза же женщины были холодны, как ледяные стрелы Борея [119] .

– А имя у твоего друга есть? — спросила она вкрадчиво.

Тут, к уху императора быстро наклонился Макрин и начал, что-то шептать владыке. Сначала, Каракалла хмурился, потом на лице его промелькнуло удивление, затем, он бросил быстрый взгляд на Максия Галька и Тертулиана Веноция и после тихо рассмеялся. Все присутствующие терпеливо ждали. Юлия Домна хмурилась.

– Моего друга, моего брата зовут Марк Фамбрий.

– Полагаю, это вы сейчас придумали, — усмехнулась Юлия Домна. — Что ж, ладно. Только, Антонин, никакой он тебе не брат. Твой единственный брат был и навеки останется Гета.

– Не произноси при мне это имя! — заорал Каракалла. — Слышишь, мать! Я не хочу о нем, даже помнить! Этот мерзавец, никогда бы не спас меня на поле боя! Да он сам, с удовольствием вонзил бы меч в мою спину!

– Твой брат Гета! — крикнула Юлия Домна и в гневе топнула ногой — Хочешь ты или нет, но по-другому не будет! Не смей называть этого… проходимца братом. Ты оскорбляешь память Геты!