Однако нет ни счастья, ни покоя: больной, иногда терпящий страшные муки, так и не оправившийся от утраты трех своих детей, выслеживаемый, находящийся под надзором, донимаемый противниками как из среды «правых», так и из представителей собственного лагеря, осыпаемый критическими замечаниями и наветами в прессе, представляющей его дьяволом, сознающий недостатки своего произведения и всю сложность его завершения, понимая, что оно вызывает интерес лишь из-за приписываемого ему политического внимания, осмеянный немецкой профессурой, к которой он так хотел бы принадлежать, предчувствующий, что капитализм в союзе с государством-покровителем может оказаться способным существенно улучшить уровень жизни рабочих для того, чтобы те отказались от коммунизма, он испытывал соблазн покончить со всем, совершив своего рода интеллектуальное, политическое и физическое самоубийство. Он устал от всего, в точности как за несколько лет до того другой великий современник, придерживавшийся совершенно иных взглядов — Алексис де Токвиль, — устал «каждый раз принимать за долгожданный берег обманчивую дымку и часто спрашивать себя, да существует ли эта суша, которую мы так долго ищем, или же наша судьба — вечно скитаться по морям».

По сути, главной политической жертвой событий 1870–1871 годов стал Интернационал: после парижской резни и репрессий в Германии, Австрии и России множество уцелевших его членов были обречены на изгнание. Остальные старались включиться в демократическую игру, как поступали прежде руководители английских тред-юнионов. Мало кто еще планировал радикально изменить общество. А среди них еще более редки были те, кто, как Маркс, стремился совершить революцию выборным путем — там, где это возможно.

В конце 1871 года главной задачей для Карла было подыскать пристанище и работу коммунарам, прибывшим в Лондон с особой секретностью: даже друзья среди британских «левых» смотрели на них как на кровожадных чудовищ. 21 декабря в письме Кугельманам Женнихен, только что вернувшаяся с Элеонорой в Лондон из скитаний по Франции, оставив Лауру на испанской границе, рассказывает о том, что неизменно встречала от ворот поворот, обращаясь с просьбой помочь беженцам: «Все последние три недели я бегала из одного лондонского пригорода в другой (не так-то легко пересечь весь этот огромный город), а потом писала письма, зачастую до часа ночи. Целью этих хождений и писем было найти денег для беженцев. До сих пор наши усилия не приносили плодов. Мерзкая клевета продажной и бесстыжей прессы внушила англичанам такое предубеждение относительно коммунаров, что к ним здесь относятся с неприкрытым отвращением. Фабриканты не желают иметь с нами дела. Тех людей, которым удалось подыскать себе место под чужим именем, увольняют сразу, как только устанавливают их личность. Бедный г-н и бедная г-жа Серрайе [представитель Маркса в Париже, избранный в правление Коммуны после смерти Флуранса], например, нашли места учителей французского языка. Но несколько дней назад им сообщили, что больше не нуждаются в услугах бывшего члена Коммуны и его жены. Я убедилась в силе этого общественного мнения и на собственном опыте. Монро [английские друзья Марксов, члены „левого“ движения], например, порвали со мной все отношения, с ужасом обнаружив, что я дочь „главного поджигателя“, защищающего проклятое движение Коммуны…»

На самом деле Маркс сделался главным авторитетом для уцелевших повстанцев. Его произведения наконец-то выбрались из гетто, в котором их удерживал немецкий язык. В декабре 1871 года в Нью-Йорке в уже упомянутой газете «Woodhull & Claflin's Weekly» вышло первое издание «Манифеста» на английском языке. Месяцем позже там же, в газете «Социалист» (еженедельнике, издаваемом французскими эмигрантами, который заменил собой «Бюллетень» франкоязычного Республиканского союза — ассоциации, основанной двумя бывшими учениками Кабе, тридцатью годами раньше сбежавшими вместе с ним в Америку, — Меркадье и Луазо), «Манифест» был впервые опубликован на французском. Перевод был сделан не с немецкого оригинала, а с английского перевода.

Маркс получил единодушное признание в качестве духовного учителя мирового «левого» движения. Даже Бакунину 23 января 1872 года, на собрании швейцарской секции Интернационала, пришлось признать, что Маркс — первый ученый экономист и социалист наших дней. «Я встречал в своей жизни много ученых, но не знаю равных ему по учености и глубине, — заявил он. — Именно Маркс написал продуманный, глубокий и прекрасный устав, придав выражение инстинктивным, единодушным стремлениям пролетариата почти всех стран Европы, именно ему принадлежат идея и предложение об учреждении Интернационала».

В 1872 году мировая экономика снова пошла на подъем; ее центр переместился из Лондона на восточное побережье США. Развивалось станкостроение. Появились электрические двигатели. После полуторамесячной забастовки в Нью-Йорке в США был установлен (на бумаге) восьмичасовой рабочий день. В том году друг семейства Маркс, писатель Сэмюел Батлер опубликовал в Лондоне свою утопию «Едгин» (Erehwon), которая произвела большое впечатление на Карла описанием мира, в котором понятия болезни и преступления поменялись местами. Посвятив свою жизнь замене утопического социализма научной доктриной, он сознавал, какое значение имеет описание идеального общества, которого, однако, ни разу не пытался создать в своем воображений. В это же время обрели известность Сезанн и Писсарро, совершил свой первый полет винтовой дирижабль, а Жюль Берн напечатал «Вокруг света в 80 дней» — глобализация шла своим ходом.

И вот тогда французский издатель Эжена Сю Морис Лашатр, заочно приговоренный к двадцатилетнему заключению за причастность к Парижской коммуне, в Испании, а потом в Бельгии вернулся к задумке перевести на французский «Капитал». Первый человек, намеревавшийся это сделать, — Эли Реклю, с которым Маркс встречался в Париже в 1869 году, — отказался от этих планов и отправился со своим братом Элизе, будущим знаменитым географом, в Швейцарию работать над созданием бакунинской Федерации швейцарской Юры. Поскольку денег не было, новый издатель предложил Марксу издать книгу несколькими брошюрами, за мизерное авторское вознаграждение. 18 марта 1872 года тот согласился: «В такой форме книга будет доступнее для рабочего класса, а для меня это соображение важнее всех прочих». Карл занялся переделкой книги первой, добавляя, вычеркивая, переписывая под предлогом работы над французским вариантом, ворча по поводу всех предлагаемых переводчиков — «бездарностей, которые только отнимают у него время; проще сделать все самому». По правде говоря, он сам перевел книгу на французский, как умел.

Теперь он уже не знал, где вспыхнет искра, от которой разгорится мировая революция. Он никогда не думал, что это случится в Англии, хотя эта страна и была центром капитализма и прибежищем вождей международного движения. Туда устремились Кропоткин и Степняк-Кравчинский, итальянец Малатеста, австриец Макс Неттлау, немец Рудольф Роккер и уцелевшие коммунары — Вайян, Серрайе и Франкель; беднейший лондонский квартал Сохо, где Маркс прожил шесть лет, даже прозвали «Малой Францией».

Франция надолго выбыла из политической игры после резни в мае 1871 года. 3 мая 1872 года первую группу осужденных коммунаров выслали в Новую Каледонию; кое-кто уехал в Алжир, присоединившись к множеству уроженцев Эльзаса и Лотарингии, желавших оставаться французами. Чтобы предоставить им землю, армия захватила владения алжирцев под предлогом их более или менее подтвержденного участия в восстаниях.