– Пора, – я увлек за собой Элишку.

Мы перескочили через журнальный столик, приземлившись прямиком на диван. Элишка ойкнула, когда одна ее нога угодила в полную холодных продуктов сковороду. Черныш захлопнул на нами дверь. Свет отключился, и мы на несколько мгновений оказались в полной темноте. Когда вновь загорелась лампа, чертик распахнул дверь, выкатывая столик, Рыжик потащил сковородку на кухню, а я сумку в спальню. Элишка выглянула наружу.

– Ничего не понимаю… – Она вышла из комнатки, но ее взору предстала та же самая квартира.

И лишь когда она добралась до окна, из которого открывался вид, она поняла.

– Мы теперь на первом этаже! На той же самой улице, только в соседнем доме напротив! Янош, они поднимаются туда!

– И они никого там не найдут. – Я устроился на подоконнике, наблюдая за действиями охотников.

Не прошло и получаса, как они вышли оттуда и уехали. Матиаш был хмур и крайне раздражен.

– И сколько у тебя таких квартир? – Элишка смотрела, как Рыжик пытается состыковать два одинаковых журнальных столика.

– Только две – больше бы не понадобилось. – Я забросил в пустой гардероб вещи.

Элишка поставила на столик елочку и вновь протянула мне сверток. Я распаковал и воззрился на нее.

– Где ты это нашла? – Я держал в руках толстый, увесистый том, на черном бархате обложки которого серебром было выведено название «Сон в летнюю ночь».

Это было подарочное коллекционное издание, выполненное на мелованной бумаге с изумительными цветными иллюстрациями. Элишка, видя мое изумление и то, что мне, без сомнения, ее подарок понравился, заулыбалась.

– Ты ведь не будешь сердиться, но мне пришлось украсть его для тебя из книжного магазина, потому что у меня нет денег…

– Милая, – я привлек ее к себе.

Лежа в постели, я целовал ее тонкие пальчики, совсем недавно так нежно ласкавшие меня.

– Ты немного похож на Оберона из фильма, – прошептала она. – Не лицом, конечно, – характером.

– Что? Вот еще! Я никогда бы не стал подсовывать свою жену в постель к ослу.

Элишка засмеялась, вырвала пальцы из моих рук, и ее коготки заскользили по моей коже, чуть царапая.

– Ты такой же коварный.

– Конечно. – Я улыбался, гладя ее бархатные щечки тыльной стороной ладони и чуть вздрагивая от ее уколов. – Ты не забыла? Если я не выпускаю когти, это не значит, что у меня их нет…

– Ужинать давно пора, – в два голоса захныкали чертенята, устроившиеся у нас в ногах. – Сколько можно любиться?

Я лишь шикнул на них.

Ранним утром, еще затемно, я шепнул Элишке, что скоро вернусь, и направился в дом Марьяны. Охотники уже побывали здесь – двери и окна были опечатаны, вещи в лавке и квартире перерыты, некоторые они забрали. Но вот главное не нашли. Я откинул половик перед прилавком и повел ладонью. На полу вырисовались очертания люка, через миг его крышка откинулась. Я взял с одной из полок масляный фонарь, на который никто не обратил внимания, зажег и спустился вниз. Пройдя длинный каменный коридор, я остановился перед обитой металлическими полосами дверью и отомкнул засов. Дверь, недавно смазанная, легко подалась под нажатием и, распахнувшись, с грохотом ударила о стену камеры. Двое людей поднялись с матрасов, жмурясь с непривычки от света. Наконец они разглядели меня.

– Ян!

– Доброе утро, Доминик, Петр.

Я поставил фонарь на пол между нами.

– Не разберешь тут, утро или нет, – буркнул Доминик.

– Вот уж не ожидали тебя увидеть… – заметил Петр. – Да и твою ведьму уже тоже – заморила нас совсем голодом. Если то, что она приносила, можно было назвать едой…

– Марьяну убили. Руки давайте.

Они вытянули руки, загремев совсем уж средневекового вида кандалами.

– Ничего себе она для вас раздобыла! – Я щелкнул по железу пальцем, и оно рассыпалось ржавой пылью.

– Ты нас освобождаешь, что ли? В честь чего это?

– Я поссорился с Матиашем, так что не вижу смысла дальше держать вас здесь.

– Может, хоть объяснишь, что произошло? – спросил Петр.

– А разве не ясно?

– Та девка, с которой мы тебя видели, все-таки очаровала тебя.

Доминик почесал двухнедельную щетину на подбородке.

– И ты, разумеется, не смог убить ни ее саму, ни ее чертову семейку. Это заклятие, кажется, называется «ложная смерть»? Нам Марьяна рассказывала, объясняя наше воскрешение. С ведьмами у тебя, конечно, эффектней получилось – море крови, вопли, ощущение боли…

– Что-то вроде того, – не стал отрицать я.

– Но почему ты не убил нас, когда надо было?

– Вы ведь тоже не убили меня, когда надо было, – отозвался я в тон Петру. – Кроме того, я всегда считал вас своей семьей.

– И тем не менее ты упрятал нас сюда из-за какой-то стервы.

Доминик разминал руки, растирая запястья, где остались следы кандалов.

– Ты не прав. Элишка – она хрупкая и беззащитная, у нее и ведьмовских сил-то – кот наплакал.

– Но ее мамаша и сестра… Ты же читал их дело.