— Здесь в лесах бродит маньяк?

— Это всего лишь сова, — засмеялся Шеа.

Ежась от страха и холода, Нелл последовала за ним. Шеа помог ей войти в лодку, внес груз, взял весла и стал мерно грести.

— Шеа, милый, почему ты не запустишь этот мотор, на который я облокотилась?

— Ш-ш-ш! — прошипел Шеа. — Они услышат тебя.

— Рыбы?

— Да, это доказанный факт, что они слышат.

— Но я видела: у них нет ушей.

— Тихо!

Вокруг них вставал туман. Небо посветлело. Впереди возникли силуэты деревьев.

— Это Вдовий остров, — прошептал Шеа. — Я встану на якорь возле тех кустов.

Что-то больно куснуло ее в шею, и ее шлепок прогремел по реке, как пушечный выстрел. Шеа достал из нагрудного кармана тюбик.

— Это крем Эльмо его собственного изготовления — от москитов, мух, клещей. — Он протянул тюбик Нелл.

Нелл отвинтила крышечку и понюхала. Запах был столь отвратителен, что тошнота подступила к горлу. Она подумала, что лучше умрет, чем намажется этой гадостью.

Но москиты покрыли уже ее руки и шею, и она с трудом отмахивалась от них. Они стали забираться под брюки. С ужасом наблюдая вздувающиеся пузыри, Нелл чесалась и отмахивалась, пока не схватила тюбик и в отчаянии не вылила в ладонь дурно пахнувшую жидкость, размазав ее по телу. Живое гудящее облако висело над ней.

— Почему они не кусают тебя? — спросила она у Шеа.

— Они почему-то меня никогда не трогают. Я думаю, это из-за гормонов. Но раз они тебя распробовали, теперь они не дадут тебе покоя. Поешь, пока я заброшу удочки.

Небо постепенно сменило цвет с темно-голубого на лазурный, а озеро — с черного на шелковисто-серый. Они подкрепились сэндвичами с беконом и кофе, и Нелл наблюдала, как Шеа забрасывает и вытягивает, забрасывает и вытягивает. Процесс был бесконечен, а погружение в него Шеа — самое полное. Она любовалась его силой и ловкостью. Ей даже нравились его стенания и проклятия, когда крючок за что-нибудь зацеплялся. Он был потрясающе серьезен. А она так любила его в эти часы, что позабыла убожество их жилища и отвратительный запах мази — главное, они были вместе и любили друг друга.

В девять часов туман окончательно рассеялся, стало тепло, и им пришлось сбросить пиджак и свитеры. Шеа поймал двух окуней и провозгласил:

— Значит, нечего и ждать, кроме мелочи, до вечерней рыбалки.

Он вытянул якорь и начал грести к другому берегу острова.

— Разве мы не возвращаемся? — спросила Нелл, мечтающая втайне о горячем душе. Уже потом она вспомнила, что в коттедже нет горячей воды.

Улыбаясь, он покачал головой, подплыл к берегу и вытащил лодку на песок.

Нелл оперлась на протянутую ей руку и загородилась от его объятий:

— Не прикасайся ко мне, я всего тебя измажу этой гадостью.

— Я для этого и привез тебя сюда — чтобы отмыться и поесть.

— Но москиты сожрут меня.

— До заката их больше не будет. Разве ты не заметила, что они все скрылись в лесу?

Пока она вытирала мазь бумажным полотенцем, Шеа расстилал в тени одеяло.

— А теперь что? — в отчаянии и недоумении спросила она, когда получасовая работа увенчалась скромным успехом.

Шеа засмеялся:

— А теперь мы будем мыться.

— Мыться где?

— В озере. Раздевайся, — пригласил он, расстегивая одну из двух своих рубашек.

— Но нас кто-нибудь увидит!

— Здесь никого нет. — Он снял рубашку через голову. — Это озеро Мортон; оно совершенно безлюдно. — Он разделся донага, нашел в корзине кусок мыла и вошел в озеро.

Глядя, как он себя намыливает, Нелл поняла, что у нее нет выбора. Она стянула с себя одежду, вбежала в воду и подняла тучу брызг, прокричав:

— Х-холодно!

— Привыкнешь. Иди сюда.

Она покорно стояла, пока Шеа оттирал один за другим ее пальцы, а затем один за другим их перецеловал:

— Чтобы убедиться, что они чистые.

Он намылил ее шею, уши и лицо и опустил ее голову под воду, чтобы смыть мыло. А потом он уронил мыло, и они вдвоем искали его под водой. Под водой Шеа выглядел как заправский водяной, зелено-голубой в бликах солнца, рассекающий воду сильными руками. Она вспомнила греческую статую, которую видела в Афинах: Посейдон, могучий, властный, полнокровный и мужественный. Она удивилась, почему женщины боятся признать красоту мужского тела, в то время как мужчины беззастенчиво заявляют, что обожают женское тело. Нелл обожала его тело.