— Спасибо, — сказал я. — Что вернулись. — Это было похоже на какую-нибудь вечеринку, с которой я уходил. Настолько вежливым я внезапно стал.

— Спасибо Ханне. Она та, кто позвал нас. — Он улыбнулся и внезапно он оказался не Диком Морреллом, которому я не доверил бы свою жизнь, тем, кто был яркой футбольной звездой, президентом класса и прекрасным студентом, хорошим сыном плохого мэра. Он был просто Ричардом — парнем, который приехал спасти меня.

Парень, который спас мою жизнь.

— Эй, — сказал я, — Извини, я всю жизнь был таким придурком по отношению к тебе.

— Не могу винить тебя, — сказал он. — Каждый судит меня по моей младшей сестре и моему старику. Это весьма справедливо.

— Эй! — сказала Моника и нацелила нерешительный удар на брата. Который он избежал. — Я не проголосую за тебя на следующих выборах.

— Я не думаю, что будут другие выборы, — сказал он, — или что я хочу быть мэром этого бедствия в замедленной съемке. Я сделал это, потому что они сказали, что я должен был. — Он шел, отвернувшись от нас и наблюдая за нашими спинами, мы медленно двигались по проходу. Я уже достаточно проснулся, чтобы увидеть, что мы были на нижних этажах водоочистной станции, которые сильно пахли даже при том, что были на открытом воздухе.

Со всех сторон находились резервуары и открытые бассейны по другую сторону сетчатого забора. Сточные воды двигались через них, или должны были, как я уже догадался; вода больше не текла куда-либо, что было частью этой ужасной вони.

Я был заперт в последнем из резервуаров, где перерабатывали и очищали воду перед окончательным отправлением в хранительные башни.

Но это было еще хуже, намного хуже. Сейчас мы проходили бассейн, который был большим, глубоким, и там находились тела. Как в Общественном Бассейне, но эта вода была мутной, серо-зеленого цвета, загрязненной и с гущей драугов.

Это новый кровавый сад Магнуса, и в нем кишмя кишели драуги, хотя немногие из них имели форму. Они игнорировали нас — потому что мы были людьми — и разрывали их любимые закуски. Я чувствовал капельки драугов, которые все еще скатывались по мне к главному бассейну, и струйка воды пробежала от моей ноги к краю.

Ханна остановилась и посмотрела. Моника издала сдавленный звук и попробовала вытянуть меня вперед, но я остался стоять.

— Что? — потребовала Моника. — Хорошо, прекрасно, утонувшие люди, масса, но мы должны идти!

— Пока нет, — сказала Ханна. — Держись за него.

Она выскользнула из-под моей руки, и Моника стала пошатываться в ее туфлях без каблуков, поскольку я повис на ней.

— Эй, следи за руками, Коллинз! — отрезала она. Как если бы у меня был контроль над ними, или я хотел пощупать ее. Она просто боялась и хотела бросить меня и убежать.

Я полагаю, это в своем роде впечатляюще, что она не сделала этого.

— Ханна? — спросил Ричард, пятясь к ней. — Что мы делаем?

— Мы не можем просто оставить это. Они снова растут в численности. Мы должны убрать их, если сможем.

— Как?

— У меня есть серебряный порошок, — сказала Ханна. Она схватила телефон и набрала номер еще раз. — Мне нужно сказать им, чтобы эвакуировались. Давай, давай…

Ей, наконец, ответили.

Я услышал крики, доносившееся из телефона на расстоянии четырех футов.

Майкл

Заполучить внимание драуга не было проблемой. С момента, когда я побежал к водоочистной станции, я знал, что они чувствовали меня, видели меня, почувствовали моё приближение, они могли обнаружить меня, как я мог чувствовать сердцебиение через всю комнату.

Охотничьи чувства. Они были настроены на вампиров, и я был молодым, уязвимым, кричащим во весь голос "Давай, ешь меня. Я легкая добыча."

До сих пор мой блестящий план работал. Шейн был бы рад; фактически, он был бы там со мной, я знал это. Держись, брат, молча умолял его я. У нас были и хорошие времена, и плохие, но когда я думал о Шейне, то главным образом вспоминал, как держал его в ночь, когда Алисса умерла. Сдерживая его от столкновения с горящим домом, чтобы умереть вместе с ней. Сдерживая его от нападения на Монику Моррелл, которая стояла там и щелкала зажигалкой.

Это сумасшедшая суицидальная мысль всегда пугала меня, потому что я знал, что это все еще внутри него. Но на этот раз… на этот раз я надеялся, что он будет держаться обеими руками. Сейчас у него были причины, чтобы жить. Люди, которые любили его.

Да, и один из них ты, и ты оставил его здесь.

Шейн был не единственным, кто мог чувствовать вину. Я чувствовал вину, потому что оставил его. Я сделал это, потому что в то время думал, что Мирнин прав, что Шейн не мог продержаться дольше нескольких минут. Мирнин воспользовался нашим шоком и смятением. Мной в особенности. У меня были ключи. Я мог бы сказать: ' Черт, у вас нет ключей. Я возвращаюсь к моему другу.' Вместо этого я думал, главным образом, о вызволении девочек оттуда, потому что наши потери были бы слишком большими. И это был фокус Мирнина. Клэр никогда не была готова признать это, но мы все знали, что Мирнин ставит ее безопасность выше любого другого. Даже его собственной.