Кази, решив, что пришла пора сменить гнев на милость, «сбавил обороты».

— Ну, ладно, ладно, надеюсь, это послужит тебе уроком. Ты не лицемер, не ханжа, все понимаешь. Почти все свое время я отдаю служению Аллаху, и только пару часов в неделю трачу на себя.

Повернувшись к девицам, Кази бросил:

— На сегодня хватит.

— Кази-сааб — великий человек, — важно сказала мадам Тахира. — Его нельзя судить по обычным меркам.

— Прошу тебя, бегум [24] , распорядись насчет ужина.

— Когда бандерша удалилась, вновь обратился к Хамзату. — Так что у тебя стряслось? — Цепким взглядом охватил фигуру юноши, схватил за локоть, завернул рукав рубахи.

Хамзат потупился.

— У меня был нервный срыв. Меня считают предате­лем. Свои же. У нас будет неделя землячеств, а я отказался стоять под российским флагом.

Черты лица Рахмана смягчились, морщины разгладились.

— Россия — твоя страна, но не твое государство. Оно убивает мусульман, обрекает их на голод и лишения. Нечего стыдиться своей позиции. Нужно иметь мужество и силу, чтобы настоять на ней. Разве я, наша партия не помогаем тебе? Разве ты не черпаешь силы в нашей коллективной мудрости? — Кази укоризненно покачал головой.

— Это не все. не главное. Когда я это сделал. У себя в общежитии. Меня нашел этот русский. дипломат. Я рас­сказывал о нем. Он отвез меня к себе.

— Разведчик, — нахмурился Кази. — Ищет осведомителей и агентов. Как же ты допустил?

— Я был без чувств. А потом. Я решил, это шанс кое- что узнать.

— Он снова вербовал тебя?

— Да. — нерешительно признался Хамзат.

— А ты?

— Сказал, что вообще-то не против, но должен подумать.

Во взгляде Кази просквозило одобрение.

— Я случайно увидел у него на столе одну бумагу.. По- моему, это важно, и я решил, что вы должны знать.

Внимательно выслушав Хамзата, Кази некоторое время напряженно размышлял.

— Вы всегда говорили, что не хотите кровопролития, — напомнил студент. — Что осуждаете террористов.

— Я приказал нашим боевым отрядам помогать рейнджерам, — рассеянно отозвался мулла.

— Военное крыло «Джамиат-уль-Мохаммад» — большая сила, почти десять тысяч. Сделайте что-нибудь. Американцы не хотят мира. Они хотят убивать всех, чтобы навсегда остаться в Афганистане, чтобы захватить Пакистан тоже.

— Это легче сказать, чем сделать, — помрачнел Кази. — Дзардан и ему подобные, русские, американцы, наш президент, все тянут одеяло на себя. Никто из них не в состоянии увлечь за собой людей, никого не заботит их духовное будущее, вера. Но это так, к слову. — Мулла испытующе посмотрел на Хамзата. — А тебя, вижу, заботит судьба этой русской.

Стараясь казаться спокойным, Хамзат ответил:

— Я не хочу, чтобы пострадала женщина. Она ведь виновата лишь в том, что хочет мира. Но важнее всего, это проклятые амрике [25] . Нечего им там хозяйничать, если их вовремя не остановить, потом будет поздно.

Кази потер лоб.

— Ты прав. Я пошлю кого-нибудь к Дзардану. Каким бы он ни был.

— Меня! Пусть это буду я! — горячо воскликнул Хамзат.

— С какой стати ты рвешься в этот ад? — В голосе Рахмана почувствовалось недоверие.

— Доказать. — поторопился объяснить юноша. — Что я на что-то способен. — Заметив подозрительное выражение лица Кази, добавил: — Мне бы на время уехать из Исламабада. Мне здесь тяжело.

Последний аргумент вызвал у Кази понимание.

— Будь по-твоему. Только знай — я расстроюсь, если ты погибнешь. — Он почти не кривил душей. Приподнявшись на диване, посмотрел на часы. — Пожалуй, пора ужинать. — Взял со стола золотой колокольчик, резко тряхнул. В ответ на мелодичные переливы на пороге возник Мушахид. Кази покосился на Хамзата. — Тебя одного отправлять нельзя. Поедете оба.

Маленькая кавалькада продвигалась на северо-запад. Она состояла всего из двух джипов. Один из них — старая «тойота» с охранниками — поднимал клубы пыли. В более комфортабельной машине (тоже «тойота», но последних лет выпуска) устроилась Наталья Агапова. С ней ее личный секретарь Рожков — пожилой дядька из думского управления международных связей, которому подобные приключения вовсе не по вкусу. Впрочем, он привык — доводилось сопровождать неугомонную депутатку и в Бирму, и в Корею, и на Восточной Тимор. В любых климатических условиях Рожков не менял манеры одеваться — в консервативную черную «тройку». Третий пассажир — Фарзана Ношаб, выполнявшая функции гида и переводчика.

В первый день пути они миновали Кохат, пересекли Инд, успели проскочить Ванну и заночевали в Мирам Шахе. Это уже зона племен, здесь нечего было рассчитывать на защиту армии и полиции, вся надежда на гостеприимство Муалима Дзардана. Фарзана связывалась с ним через надежных людей, и были получены заверения в том, что путешествие будет абсолютно безопасным.

Из Мирам Шаха выехали рано утром. Рожков привычно дремал на переднем сиденье, Фарзана и Агапова устроились сзади, беседовали — в основном, о пустяках. Однако пакистанка упорно переводила разговор на серьезные вопросы, ей хотелось узнать, что за человек русская гостья.