— Знаю. Как будто раньше не видела. Господи, да я насмотрелась такого!..

Это точно. Она провела годы, рассматривая фотографии, от которых волосы вставали дыбом, а по коже ползали мурашки. И потому прекрасно знала, какие мерзости способно причинить одно человеческое существо другому. И все же те ужасы не шли ни в какое сравнение с убийственной реальностью места преступления. Любое фото бессильно передать звуки, витающее в воздухе электричество, привкус смерти.

От запаха сожженной плоти некуда скрыться. Он обрушился на Кейт словно дубинка, даже сделалось больно. Желудок, который и до этого неприятно напоминал клубком страха и выпитым джином, как будто подобрался к самому горлу. Кейт едва удержалась, чтобы ее не вырвало. Колени сделались ватными. Господи, и как она вообще еще держится на ногах? Но потом до нее дошло, что это Куинн, крепко схватив под мышки, не дает ей упасть. Кейт бессильно привалилась к нему, мысленно пообещав позднее отчитать себя за проявленную слабость.

Из нескольких сотен жертв, с которыми ей выпало сталкиваться за годы работы, лично никто ей не был знаком.

Отвратительно обугленное и наполовину расплавленное тело лежало на боку, конечности согнуты в суставах и застыли в сидячем положении. По всей видимости, температура пламени была поистине адской. Волосы сгорели начисто, нос и губы тоже. Казалось, будто череп оскалился в страшной усмешке. Тонкий слой плоти на груди обгорел и отвалился, и обнаженная белая кость грудины торчала наружу. Пол обгоревшего тела с первого взгляда определить было невозможно. Лишь обрывки ткани, налипшие на спину, давали основания полагать, что это женщина: клочок розового свитера и лоскут юбки.

Коренастый спасатель с вымазанным в саже лицом поднял глаза на Кейт и покачал головой:

— Это клиентка морга. Умерла еще до того, как мы приехали сюда.

Кейт испугалась, что она вот-вот грохнется в обморок. И хотя перед глазами все плыло, а голова шла кругом, она тем не менее пыталась думать о том, что нужно сделать, чтобы определить, Эйнджи это или нет. Мысли роились в голове, путались, сплетались в клубок.

Карточка стоматолога вряд ли поможет. Ведь до сих пор неизвестно, кто такая эта Эйнджи Ди Марко и откуда она взялась. Не было никаких родителей, которые могли бы предоставить карточку стоматолога или медицинскую карту, в которой, например, были бы указаны старые переломы. Они, в свою очередь, обнаружились бы при рентгенологическом исследовании. Никаких личных вещей не было.

А серьги? У Эйнджи в ушах были серьги!

Увы, уши трупа обгорели практически полностью.

Кольца! Пальцы у Эйнджи были сплошь в кольцах!

Руки трупа были черны и скрючены, словно обезьяньи лапы. Пальцев на них не было видно.

Кейт передернуло, хотя холод тут был ни при чем. Куинн медленно, шаг за шагом, оттаскивал ее дальше от жуткого зрелища.

— Я не знаю, — пробормотала она. Взгляд по-прежнему был прикован к обгоревшему телу. Сухожилия сократились, и мыски ступней трупа были натянуты, как у балерины. — Я не знаю.

Ее била такая дрожь, что Куинн ощущал, как она трясется, даже через толстое шерстяное пальто. Наконец он оттащил ее на приличное расстояние, убрал ей с лица волосы и слегка приподнял подбородок, чтобы она посмотрела ему в глаза. В уличном свете ее кожа казалась пепельной. Она посмотрела на него глазами, в которых застыло потрясение и ужас. В эти мгновения Джону хотелось одного: покрепче прижать ее и не выпускать из объятий.

— С тобой все в порядке? — нежно спросил он. — Может, тебе лучше присесть?

Кейт покачала головой. Взгляд ее по-прежнему оставался прикованным к тому месту, где копошились спасатели, суетились пожарные, щелками блицами репортеры.

— Нет, только не это, о господи! — задыхаясь, прошептала она и посмотрела на Куинна. Губы дрожали. — Господи, Джон, вдруг это она?

— Если это и она, все равно не ты посадила ее в эту машину, — холодно ответил он.

— Несчастный ребенок, — пробормотала Кейт сквозь слезы. — Вот почему я и не люблю работать с детьми. От них одни неприятности.

Куинн наблюдал за ее внутренней борьбой, понимая, что она даже наполовину не такая стойкая и храбрая, как может показаться на первый взгляд, что у нее нет никого, к кому можно было бы обратиться за поддержкой, на чье плечо опереться. Прекрасно понимая, что в данную минуту она, возможно, предпочла бы плечо кого-то другого. И все же, отлично все это зная, Куинн прошептал:

— Не плачь, — и притянул ее к себе.

Она не стала сопротивляться — сильная, независимая Кейт. Положив голову на плечо, она прижалась к нему так, как если бы была его недостающей половиной. Хорошо знакомой, удобной, теплой.

Царивший на парковке гам как будто отступил, превратился в приглушенный фоновый шум. Куинн, нежно гладя Кейт по спине, целовал ее в висок — и впервые за пять лет ощущал себя не ущербной половиной, а полноценным целым.

— Я с тобой, моя милая, — шептал он. — Я с тобой.

— Это она? — К ним на коротких ногах подбежал Роб Маршалл, одетый в толстый пуховик, из которого торчала лишь половина его головы, плотно обтянутая вязаной шапкой.

При звуке его голоса Кейт вся напряглась, выпрямилась и отступила от Куинна. Тот едва ли не кожей ощутил, как она ощетинилась и в срочном порядке возвела вокруг себя защитную стену.