Надежда решительно выдохнула и воровато оглянулась, на секунду представив, что Сергей застал ее за этими словами. Объяснять любимому мужу, что незнакомый голос предложил заняться (ха-ха-ха!) любовью, нет уж, увольте…

Телефон зазвонил вновь, отозвавшись в голове пронзительным телефонным эхом.

(Давай детка, мне не терпится рассказать, что я сделаю с твоими дряблыми ягодицами…)

Злость хлынула в душу, словно бурный поток, взломавший все преграды, выставленные на пути. Надежда схватила трубку, и заорала в бездушную тишину:

— Я не знаю, кто ты, тварь, но я тебя предупреждаю, если ты еще хоть раз, выблядок (ругательство выскочило из ее рта бойким отрепетированным чертиком, словно отлеживалось до поры до времени, в ожидании своего часа), позвонишь по этому номеру, клянусь богом, ты пожалеешь об этом мразь…

В трубке повисла тяжелая недоуменная тишина, и знакомый, до тошноты голос изумленно выдохнул

— Надежда, ты что?!!

Надя пошатнулась, чуть не уронив ставшую вдруг невероятно тяжелой трубку

— Мама? Это ты?

Тишина в трубке ширилась, (Надя представила, как мать собирается с мыслями, впервые столкнувшись с таким обращением, уже недолго ждать, когда первые морщины вновь сойдутся на широком лице, и капельки гнева упадут на ее голову), и затем разорвалась длинным несвязным монологом. Надежда с трудом успевала выхватывать отдельные слова из мутного потока фраз, из которых явственно складывалось искреннее недоумение по поводу воистину свинской неблагодарности отдельных представительниц дочернего племени.

Первые слезы показались на лице Нади, покрылась липким потом рука, сжимающая трубку телефона. Голос матери все вещал, обрушивая на голову дочери тонны слов.

Всхлипывая, шмыгая носом, Надежда пыталась разбавить причитания, доносящиеся из трубки (одновременно на той стороне провода, мать принялась плакать, размазывая по отвисшим щекам следы праведной обиды), своими слезами.

Когда Сергей, поднялся в библиотеку, жена рыдала как ребенок, комично подергивая нижней губой, вытираясь промокшим носовым платком, и насколько он понял потом из сбивчивых объяснений супруги, телефонная баталия закончилась ничьей.

Вечером, после того, как Сергей закончил заниматься с ней любовью, Надя некоторое время лежала без сна, уткнувшись в плечо мужа. Проклятый телефонный разговор не выходил из головы.

(Я буду следить за тобой…)

Надежда решила не рассказывать Сергею про шалости неизвестного хулигана (просто какой-то псих, набрал случайный номер, чтобы потешить свое больное эго, не обращай внимания детка).

Ничего страшного. У нее все под контролем.

Все в порядке…

Потом дрема навалилась, скрутила, и утащила прочь, в царство снов, на разбитой лунной колеснице. А может быть, это был вовсе и не сон. Просто сонная тишь сгустилась, стала непроницаемой для посторонних шорохов. Пропали куда-то звуки и запахи, остались только полумрак да обжигающий жар лежащего рядом мужского тела.

Еще луна — она стыдливо подглядывала сквозь щели в ставнях, словно надеясь увидеть что-то… непристойное. Надежда досадливо прикусила губу- странные мысли лезли в голову, не давая сосредоточиться. Что-то происходило, но как это бывает во сне, она не могла подобрать точное определение тому странному чувству, когда разглядываешь призрачное наполнение сна, и одновременно видишь себя со стороны, лежащей под одеялом, с бесстыдно расставленными ногами, ощущая, как по бедрам, стараниями мужа, медленно разливается тепло.

Потом она встала. Выбралась из одеяла, и легко спрыгнула с кровати. Прокралась мимо шкафа, почему-то замедлив шаг, вошла в залу. Ненадолго задержалась там, перед тем, как вступить в темный-темный коридор.

В конце коридора, чуть светился высокий прямоугольник зеркала. Надежда зачарованно приближалась к нему.

Ближе и ближе.

На цыпочках.

Мимо детской, в которой не звенели звоночки голосов, мимо библиотеки, в которой дышал жаром обогреватель, вот только она не слышала шума пламени.

Осторожно, чтобы не скрипнули половицы, и не нарушилось очарование зимней ночи.

Медленно, но верно, шаг за шагом, приближаясь к заветной цели.

Надежда подошла к зеркалу.

Справа, сквозь приоткрытую дверь веранды видно было как в замерзших окнах, отсвечивают звезды. Они сияли на небе сотней маленьких кусочков конфетной фольги — ночь будет холодной детка, на то она и зима, чтобы укутать снегом мерзлую землю, и забрать в плен сладких снов.

(Ночь — время, когда засыпает все живое, чтобы уже никогда не проснуться)