Так он и поступит, но для начала неплохо было бы перетянуть ее на кровать, в библиотеку. Сергей схватил Надежду под мышки, и осторожно, стараясь не споткнуться, потянул бесчувственное тело по коридору. Натужно пыхтя, он втащил ее в библиотеку. С трудом взвалил на кровать и, спотыкаясь, считая ступеньки, помчался вниз. В ванной, он задержался у умывальника, рассматривая свое отражение в прямоугольнике зеркала.

(Эй, парень, а ты выглядишь сейчас не намного лучше своей благоверной…)

В зеркале отражался плохо выбритый субъект с лихорадочным взором. Мешки под глазами, скорбные складки вокруг глаз — да ты стареешь, парнишка, впрочем, мы вернемся к этому немного позже, а сейчас не плохо бы подняться к любимой женушке, которая наверняка заждалась. Нет, конечно, он не допустит и мысли о том, что эта ТОЛСТАЯ сучка притворяется, вовсе нет, но пора, наконец, положить край всем этим вздыханиям и причитаниям у зеркала (Сергей уже пару раз ловил Надежду на том, что она сидит, чуть дыша у зеркала, и пялится куда-то в бездонную глубину коридора, что отражается в нем, приобретя невиданные очертания, чуть подкрашенные разводами темнеющей от времени амальгамы.

Сергей вздрогнул. Мысли обрели странный оттенок, словно море желчи всколыхнулось, чтобы разлиться намного дальше своих берегов, заливая все желтоватой жижей раздражения.

Хей, парень (а парень этот я…) не пора ли привести в порядок все эти семейные нелепости, что отравляют жизнь, мешают сосредоточиться?

— Пора! — Вслух ответил Сергей.

Он обязательно вернется к этому вопросу, не сейчас, но все же вернется, в конце концов, святая обязанность каждого мужчины сохранять шаткое равновесие, которое люди по недоразумению называют браком.

И если для этого придется показать, кто в доме хозяин, что ж — он готов положить остатки теплых чувств на алтарь порядка и чистоты (чистоты — вот чего не хватало в их отношениях) только для того, чтобы семейное гнездышко не развалилось окончательно.

Сергей сдернул с вешалки (когда-то давно, дед отполировал до блеска дубовый брус, и вбил в него несколько деревянных же крюков — сейчас от былого великолепия не осталось и следа) первое попавшее под руку полотенце. Открыл кран, и подставил под шипящую струю полотенце. Выжав его, как следует, он вышел из ванной и остановился у прохода, закрытого шторами.

Омшаник и погреб — две дверки в прошлое. Ничего, скоро все будет в порядке, и Сергей выкроит немного времени, чтобы прибраться в самых дальних и темных закоулках дома.

Он неторопливо поднялся по лестнице. Надя немного пришла в себя, и теперь сидела на кровати, испуганно озираясь, словно не веря в то, что находится в библиотеке, среди книжных шкафов, где нет существа, и никто не бормочет под нос разные непристойности, листая страницы желтеющих фолиантов, в коих наверняка скрыта запредельная мудрость, недоступная пониманию простого смертного.

— На. — Сергей протянул полотенце.

Он неприязненно смотрел, как Надя вытирает лицо. Когда-то он смотрел на это лицо совсем по-другому.

Тогда еще не было всех этих проблем, и напольные весы с покрашенной в красный цвет стрелкой, не вошли в их семью, да и жизнь казалась намного проще и куда интереснее.

(А еще белые хлопья снега не падали на лицо, залетая в темный холодный колодец, в котором кирпичная кладка уходила в стороны, и ледяные скобы, торчат из стены, маня своей доступностью, обещая спасение взамен нечеловеческих мук)

Скажи сам себе парень, неужели можно любить эти толстые ляжки, что свесились с кровати, это тучное тело, что наливается с каждым днем, чтобы превратиться в подобие своей мамаши, которая отравляет своим существованием жизнь не только тебе, но и всем вокруг, кого только может достать.

— Разве это не так Сереженька? — последние слова отозвались в голове противным скрежетом. Сергей дернул головой.

Нет не так! Совсем не так. А если даже и так, то самую малость, совсем чуть-чуть. Это его супруга, и он, черт побери, не собирается бросаться на первую попавшуюся шлюху, что попытается заманить его в свои распутные объятия. Это ответственность, и он готов был принять ее на себя. Долг мужчины поступать иногда не так как хочется, — вот что это такое.

Было время, и два тела сплетались в жарких объятиях, и слова, что Надежда шептала ему на ухо звучали сладкой музыкой (а вспомни, как однажды она расцарапала тебе всю спину, ты тогда еще жил с родителями, и прятался потом несколько дней, стараясь чтобы мама не заметила следы неуемной страсти), а кровать сладостно скрипела под все убыстряющийся ритм.

Они познакомились однажды погожим летним деньком, хотя впервые он увидел ее еще весной. Сергей бесцельно слонялся по улице, поджидая закадычного приятеля Сашку, с которым можно было бы пойти погулять, чтобы пугать потом ночных прохожих своим пением, путая слова, что так неохотно ложились под два пьяных голоса.

Сергей решил присесть на скамейку у самого подъезда. Бутылка пива в руке придала завершенность, обещая первую поклевку (самый клев начинался после того, как они с Сашкой распивали вторую бутылку портвейна), а полный карман семечек, наводил на мысли о том, что местная дворничиха баба Настя опять будет, ругать бездельников и лоботрясов, что изгадили весь подъезд шелухой.

Надежда вышла из подъезда, щурясь под первыми мартовскими лучами солнца. Она смешно хмурила носик, и деловитая озабоченность молодой девушки казалась вызовом спящему царству грязных лестниц и немытых подъездов. Словно расцвел прекрасный цветок, разбавив своим неземным ароматом зловоние улиц, покрытых грязью в проплешинах растаявшего снега. Чуть полные ножки на высоком каблучке заставили Сергей позабыть обо всем, и Сашка, вышедший к тому времени из подъезда увидел лишь початую бутылку пива, забытую на скамейке.